Выжившая - [80]

– Характер у нее имелся, судя по всему, – отмечаю без тени иронии. Вывод напрашивается сам. Странно, что Шерри видит ситуацию иначе. – Может быть, Руби не хватало внимания?

– Смеешься? – обескураженно взглянув на меня, она недоверчиво хмурится.

– Думаешь, я умею? – приподняв брови, с легким интересом смотрю в сосредоточенное лицо девушки.

– Уверена, что никто не умеет так заразительно смеяться, как ты, – заявляет обнаженная гостья абсолютно серьезно, и мои скулы снова ноют от чуждого желания доказать, что она не ошибается. Не спеши, Шерри. Время настоящего веселья еще не пришло. – И возвращаясь к вопросу о Руби, – она разрывает зрительный контакт и уводит взгляд в сторону. – У нее было абсолютное внимание каждого, кто приближался к ней.

– Внимание бывает разным, Шерри, – позволяю своим пальцам скользнуть к ямочкам чуть ниже ее поясницы. – Люди сами не всегда осознают, какой реакции добиваются теми или иными действиями. У них есть неосознанная неконтролируемая потребность, и они удовлетворяют ее. Любым способом, даже самым спорным.

– А ты когда-нибудь нуждался во внимании? – неожиданно Шерил переводит тему на меня, доказывая, что даже мурлыкающая кошка готова в любую секунду выпустить коготки.

– Нуждался? – переспрашиваю, чтобы успеть немного поразмыслить над ответом. – Не уверен, что это слово подходит, Шерри. Пару раз мне доводилось встретиться с Элис.

– Элис? – озадаченно уточняет Шерри, не уловив логическую связь двух несвязанных на первый взгляд фраз.

– Элис Хадсон. Моя мать, – с нейтральным выражением отвечаю я, и Шерил замирает в напряжении. Ложь, которую она не осмеливается сказать вслух, сочится из ее пор, придавая коже изумрудный оттенок. Когда-нибудь Шерил поймет, что я не лгал ей ни разу с самой первой минуты нашей встречи, но сегодня она все еще блуждает в зарослях самообмана, выращенных на благодатной почве лжи и отрицания.

– Наша встреча состоялась в доме Клариссы Хадсон. Отец привез ее туда впервые. Элис была раздражена, осталась стоять в саду, так и не поднявшись в дом, а Оливер и Уолтер вошли внутрь.

– Ты подошел к ней? – Шерил перебивает меня. Ей всегда не хватало такта и правильного воспитания.

– Да, – отвечаю после непродолжительной паузы. – Я хотел, чтобы она увидела меня. Хотя бы раз. Я не нуждался, мне было интересно, поймет ли Элис, кто перед ней.

– И она поняла? – затаив дыхание, негромко спрашивает Шерри.

– Она почувствовала, что со мной что-то не так. В ее глазах был страх. На Оливера Элис смотрела иначе.

– С любовью?

– Наверное, – отвечаю неоднозначно. – Большинство матерей предпочитают видеть в своих отпрысках только хорошее, лучшее. И это естественно, учитывая, что дети отчасти являются отражением нас самих. Признавать собственное несовершенство всегда неприятно. Элис предпочла слепоту.

– Тебя это разозлило? – вопрос звучит неуверенно, выдавая неосознанный страх услышать ответ.

– Да, разозлило. Я взял камень и бросил в лобовое стекло автомобиля. Оно пролетело в нескольких миллиметрах от лица Элис. Разлетевшиеся осколки поранили ее щеку, – искренность моих слов порождает новую волну шока, но не отбивает у Шерил желание продолжать.

– Но ты же не целилс… – она заикается и замолкает, мысленно умоляя меня солгать.

– Я целился в нее, Шерил, – уверенно разбиваю еще одно хрупкое стекло надежды. – И промахнулся.

Шерил затихает на пару минут, тщетно стараясь принять и осмыслить услышанное. Ей страшно, но не потому, что она считает, что я монстр. Вовсе нет. Шерри страшно оттого, что она понимает, почему я это сделал.

– А второй раз? Ты говорил, что видел свою мать дважды, – ей удается взять расшатанные эмоции под контроль и обуздать острое желание сбежать, продиктованное инстинктом самосохранения. Она готова идти до конца. Я тоже. Сегодня наш особенный день, незабываемый, переломный. Шерил еще долго будет прокручивать его в своей памяти, анализировать, сходить с ума от ужаса и содрогания и жалеть… Жалеть, что никогда не сможет вернуться в это мгновение.

– Второй раз мы встретились с Элис здесь, – сдержанно отвечаю на заданный вопрос. – Я должен был быть уверен, что она не будет лгать, что не знала обо мне. Ультрафиолет всегда высвечивает ложь, он работает лучше, чем любой детектор.

– Она солгала? – едва дыша, уточняет Шерил.

– Нет, – отрицательно качаю головой. – Плакала и просила прощения.

– Прощения? – недоумевает Шерри, хотя речь идет об очевидных вещах. – Но за что?

– За то, что не помогла мне, но я не нуждался в помощи.

– Ты хотел, чтобы она тебя увидела, – с горьким пониманием выдыхает она.

– У нас много общего, правда Шерри? – уголок губ дернулся, но так и не поднялся. Шерил отрицательно тряхнула неоновыми волосами.

– Я никогда бы не бросила в свою мать камнем.

– Иногда это милосерднее и честнее.

– Ты же не убил ее?

– Она сделала это сама. Я не мешал. Когда Оливер нашел Элис, снотворное уже ее убило, но они с Гвен до сих пор считают, что я приложил руку.

– И я их понимаю…

– Не моя вина, что жена монстра вырастила еще двух, отказываясь замечать очевидное, – отвечаю невозмутимо и уверенно. – Ты считаешь, что твоя мать оказалась в психиатрической клинике, потому что выжила ты, а не Руби. Скажи, ты чувствуешь свою вину, Шерри?