Выживальщик - [21]

– Какой еще комитет? – удивился гражданский, пожав плечами. – Нет, стандартный регламент при подобной ЧС, чтоб исключить эпидемию. Вы же не хотите жить по соседству с разлагающимися покойниками? Лучше скажите, у них родственники есть? С кем потом связаться?

– У меня телефон их сына записан.

– Телефон? Хм, ну понятно, давайте хотя бы его. А сейчас пойдемте, – и он сделал приглашающий жест.

Над диваном в рамке висела фотография: молодой военный моряк держит под руку девушку в белом платье. Снизу подпись: «Вместе до самой смерти».

* * *

Потом пришлось долго успокаивать Светку. Она, проводившая дома больше времени, иногда заходила к старикам по-соседски. И, конечно, привязалась. Жгла мысль, что пока они завтракали и обедали, что-то обсуждали, вообще – жили простой обывательской жизнью, за тонкой стенкой умирал пожилой человек. Умирал медленно, придавленный тяжелым шкафом, не имея возможности освободиться, дотянуться до лекарств. Артём мягко уговаривал успокоиться, объяснял, что сейчас тысячи стариков, и не только стариков, а молодых, здоровых людей могут умирать вот так в своих квартирах – без помощи, без надежды; под завалами, которые некому разгребать; от сердечных приступов, – потому что вызвать скорую некому, да и не приедет она. Что младенец соседей тоже под большим вопросом, поскольку у Саниной жены нет молока, а смогут ли они готовить смесь в достаточных количествах? И что делать, когда она кончится?

Не помогало. Слезы после успокоительного кончились, оставив две дорожки на щеках, но эти глаза! И еще Светку колотило. Натурально, крупной дрожью, как в ознобе. Она сидела в углу, там, где раньше была их постель, обняв колени и уткнувшись в них подбородком. Артём пристроился рядом, обнял, гладил по спине и голове, то упрашивал, то пытался шутить. Светка отвечала односложно, дескать, все хорошо, и смотрела при этом полными боли глазами, не переставая трястись. Подождал минут пять. Потом десять. Светку не отпускало. Где-то у него была небольшая пластиковая бутылка с медицинским спиртом, дернулся было поискать, но потом задумался: можно ли спирт смешивать с успокоительным?

– Тёмочка, все в порядке, не беспокойся, пожалуйста, я сейчас посижу еще немного, и мы пойдем.

Да лучше бы она ревела! Бесплодные попытки успокоить супругу начали раздражать Артёма. Накопленное напряжение давало себя знать, и, столкнувшись с ситуацией, в которой оказался бессилен, он стал злиться. На себя за то, что не знает, как помочь жене, а еще за то, что никак не может решиться. На окружающих, теряющих человеческий облик, готовых рвать друг друга, лишь бы еще хоть на день вернуть привычное. На их тупость и нежелание видеть дальше своего носа. И даже на жену. А ведь он ни разу в жизни на нее голоса не повысил! Но если она будет так переживать по поводу каждого погибшего пенсионера, они никогда не выберутся из этого района, готового скатиться в ад гражданской войны за выживание.

Злость бурлила и требовала выхода. Он встал, подошел к стопке собранных вещей и взял чехол со спальным мешком. Не торопясь, сдерживая трясущиеся руки, чтоб не сорваться, вытащил его и бросил на пол. Потом присел перед женой, расцепил ей руки, развернул ее и уложил на подстеленный спальник. Светка безвольной куклой повиновалась. И эта покорность разозлила его еще больше. Видимо, что-то все же отразилось у него на лице, потому как в ее глазах мелькнуло удивление. Удивления добавилось, когда его рука рванула тонкую ткань домашнего платьица. Одежда полетела в угол. «К черту, – мелькнула мысль, – все равно эти тряпки с собой не потащу». Света не сопротивлялась, только изумление постепенно вытесняло из глаз боль и отчуждение. А потом она стала отвечать. Отвечать страстно, как раскручивающаяся пружина, у которой лопнул стопор. В спину вонзились ногти, и ничем не сдерживаемый крик эхом катался по комнате впервые за годы жизни в этой квартирке с «картонными» стенами.

Потом все закончилось. Саднила спина, на плече обнаружился след от укуса.

– Прости меня, Светик, я не знаю, что на меня нашло…

– Не извиняйся, пожалуйста.

Она взяла его голову в ладони, нежно поцеловала в губы.

– Знаешь, а мне даже понравилось, – грустно усмехнулась, поджав губы. – Вот ты и раскрыл свою маньячную натуру. И как я жила с тобой все это время?

Улыбнулась уже веселее.

– Платье вон мне разорвал…

Встала, накинула на себя какую-то рубашку из стопки, сложенной на полу, подошла к окну.

– Надеюсь, они не мучились, – проговорила после молчаливого недолгого созерцания улицы сквозь незаделанные щели между матрасом и оконной рамой. И Артём почему-то понял, что речь идет о ее родителях. Встал, как был, подошел сзади и заключил в объятия. Света развернулась в кольце его рук, обняла в ответ:

– Ну так что, муж, какое решение ты принял? Мы остаемся или уходим?

Ответить он не успел – в дверь снова постучали. Появилась мини-процессия: Миха с виноватой физиономией, подталкивающий перед собой невысокую черноволосую девушку, по виду вчерашнюю школьницу, одетую в уже несвежее короткое платьице с открытыми плечами. На ногах красовались старые домашние тапочки, протертые над большим пальцем правой ноги, явно ей большие. Девушка шла, чуть сгорбатившись, обнимая себя под локти скрещенными руками, уставившись в пол.