Вьюрки - [6]

— Опять надрался!

И Витек вставал на дыбы. Все мутное недовольство женой бросалось ему в голову. Наставив на нее указующий перст, он рычал:

— Ты-ы…

Тетя Женя пыталась ускользнуть, но он ловил ее, тряс, хватал за руки и опять:

— Ты-ы-ы…

В конце концов над забором возникала голова Валерыча, который все прекрасно слышал. Прогудев что-то укоризненно-примирительное, он исчезал и появлялся уже из калитки. Тетя Женя, прижимая к груди красные руки, мучительно извинялась и оправдывалась, а Валерыч приобнимал Витька и уводил во флигель. Там они снимали вторую пробу, третью и вообще — сколько получится. Закусывали тем, что успевала метнуть на стол тетя Женя, потом отправлялись гулять по поселку, что-то горячо друг другу доказывали и, страдальчески приподняв брови, пели песни.

В общем, дружили Витек с Валерычем хорошо и давно.

Когда выезд из Вьюрков исчез, Витек поначалу бодрился. Он был изумлен не меньше других, но изумление это было благодушным. Витек бродил туда-сюда мимо водокачки, за которой раньше был поворот, присматривался, как будто искал шов в ткани действительности, хлопал себя по бедрам и говорил: «Во дают!» Когда пропали Аксеновы, он тоже не особо расстроился. Доказывал Валерычу, что они люди бывалые, разберутся. Может, машина заглохла, а может, там, в поселке, тоже что-то творится, и пришлось ехать за помощью дальше. Связи-то нет, как они о себе сообщат?

Через пару дней после исчезновения выезда тетя Женя услышала из флигеля шипение и сдержанные стоны. Она встревожилась и в кухню заглянула с опаской, выставив перед собой веник. Из открытой двери тянуло густым самогонным духом. Витек ожесточенно крутил ручку радиоприемника. Вместо привычных песен и новостей оттуда лилось шипение, прерывавшееся странными, неживыми взвизгами.

Витек отхлебнул, с тоской посмотрел на тетю Женю и простонал:

— Не работает!

— Конечно, не работает, и телефон не ловит, и телевизор у Тамары Яковлевны…

Витек грохнул стаканом об стол и наставил на жену палец:

— Ты-ы-ы…

Тетя Женя ойкнула, поспешно захлопнула дверь и убежала от греха подальше. Ночевать в дом Витек не пришел, а она спала беспокойно. То ей чудились шаги, то незнакомые голоса, то снилось, что дверь в комнату тоже пропала. А когда на рассвете кто-то бурно забарабанил по стеклу, ее так и подкинуло.

Под окном стоял Витек, опухший и закисший после вчерашнего. На нем была темная, не по размеру куртка, старые штаны, кепка — его «лесная» одежда.

— Ты ку-ку-куда? — залепетала тетя Женя.

— По грибы, — хрипло ответил Витек. — К обеду вернусь.

Тетя Женя заполошно вылетела из дачи в ночной рубашке, погналась за Витьком с причитаниями: какие грибы, какой лес, люди пропадают… Голос ее постепенно обрел непривычную, отчаянную громкость, даже Витек как будто удивился и замедлил шаг. И объяснил, как умел, про спасение утопающих, которое известно чьих рук дело. Раз выход не вернулся, надо его искать, а Витьку в понедельник на работу, и козел этот, начальник, не примет объяснение «не мог уехать с дачи». И вдруг действительно что-то серьезное случилось, а новости не послушаешь, и вообще — если бы все пересиживали и никто не трепыхался, то войну бы не выиграли и в космос не полетели.

— Суббота только, — продолжала гнуть свою линию жена. — Посидел бы, подождал…

Витек рассердился:

— С кем тут сидеть, с тобой?

До калитки, за которой начинался лес, оставалось несколько шагов. Тетя Женя молча вцепилась Витьку в рукав. Витек плюнул с досады и все равно пошел дальше, но она ехала следом, шурша по садовой дорожке тапками. Так они боролись, не говоря ни слова. Наконец тетя Женя отступила, Витек свирепым рывком открыл калитку. Походы за грибами он любил почти так же страстно, как свой самогонный аппарат. И всегда чувствовал себя лучше, когда перешагивал границу между обжитыми территориями и лесом. Пусть лес был жидковат — все равно здесь Витек был охотником, добытчиком, следопытом. Он расправил плечи, глубоко вдохнул травянисто-хвойный воздух.

— Чтоб к обеду был! — раздался за спиной подрагивающий голос жены.

— Готовь иди. — И Витек, не оборачиваясь, ускорил шаг.

К обеду он не вернулся. Не вернулся и к вечеру, и на следующий день. Всю первую неделю загадочной изоляции, пока дачники изумлялись, отрицали, смирялись со своим положением и вновь вспыхивали надеждой вырваться в привычный мир, тетя Женя ждала мужа. Дежурила у калитки, лишь изредка отлучаясь со своего поста. Приготовленный по приказу Витька обед стоял в холодильнике, тетя Женя его не ела, только иногда пробовала щи — не прокисли ли. Она бродила вдоль забора, вглядываясь во враждебно притихший лес. С Валерычем она пересеклась позже, когда оба выкроили минутку, чтобы покопаться в огороде: не пропадать же огурцам. Тетя Женя поздоровалась и буднично спросила совета: стоит ли заявлять о пропаже Витька в полицию?

На седьмой день свинцовая туча накрыла Вьюрки и пошел сильный дождь. Все попрятались, закрыли окна, и только тетя Женя в плаще маячила у забора. Садовую дорожку развезло, и резиновые сапоги оставляли в грязи аккуратные лужицы. Стемнело, пришлось вернуться в дачу, но тетя Женя все равно то выходила на крыльцо, то посматривала в окно. И когда в очередной раз направила в мокрую шелестящую темноту луч фонарика, то заметила на дорожке новые следы, куда крупнее своих. По ним, смазанным и оскальзывающимся, она дошла сначала до калитки, потом до сарая и наконец до флигеля. Приоткрыла дверь. Во флигеле было темно, и из темноты доносились странные, болотные звуки — хлюпанье, шуршание. Жмурясь от страха и борясь с желанием убежать, тетя Женя нащупала выключатель…