Вьюга - [12]

Война продолжалась, хотя большой фронт отодвинулся далеко от границы. Другая, невидимая война оказалась сложнее: не знаешь, с какой стороны нагрянет противник. Что ни ночь - стрельба, что ни день - тяжелые происшествия. По обе стороны реки, разделившей два государства, оперировали "сотни" и "курени"* лесовиков, зверствовали отряды аковцев**. За Бугом в лесах прятался курень какого-то Ягоды, а несколькими километрами дальше, за Томашовом, чинил расправу над населением комендант АК Пират. Все искали способы связи через границу, возникло много сложностей во взаимоотношениях с населением пограничных сел.

______________

* Сотни, курени - подразделения т.н. украинской повстанческой армии, сформированной националистами.

** АК - Армия Крайова, военные формирования лондонского эмигрантского правительства санационной Польши.

- ...А годочки свое брали. Что поделаешь, если ты прожил на свете всего лишь двадцать два, а если по-честному говорить, то еще не жил, не любил, и над тобой каждый день не девичья песня витает, а свинец свистит!.. А рядом две красивые девушки. Нас - пять-десять семь, их - две!.. Могли бы! Долго ли до беды...

- Ребята, вы ж людьми будьте, ребята, - напоминал Семен, выставляя охрану у сельсовета.

Девчонкам тоже понравились наши хлопцы, из пятидесяти семи выбрали двух друзей-товарищей. Одного Петром звали, другого... неважно, как другого, не имеет значения имя или фамилия. Погоревал, повздыхал, а службу окончил - на другой женился, сейчас жив-здоров, внуков, говорят, нянчит. А Петр, тот еще в ту пору был худой, аж светился, в Поторице его звали Петро Зеленый. Когда с девчатами случилось несчастье, Петро почернел, ходил, как с креста снятый, глаза шалые, будто умом тронулся. Но это случилось потом. А покамест были живы девчата, Зеленый и смеяться умел, и плясать был горазд, и службу исправно нес, и с мукой ждал своей очереди идти охранять сельсовет.

Однажды Семен увидел Петра у девчат в комнате. Он не дал ему и минуты побыть возле Юли, вытащил на улицу и ну распекать:

- Хорошо ты их бережешь, ничего не скажешь! Что и говорить - молодец!

- Тебе-то что?

- Еще раз замечу, будешь иметь дело со мной. Чтоб ноги твоей не было возле Юльки!

- Завидки берут? - огрызнулся Петр. - Вон Миля свободная, торопись, покудова не перехватили.

- Тогда иди отсюда, - глухим голосом сказал Семен. - Иди давай, Петя, я как-нибудь отстою за тебя пару часиков.

Петр пошел на попятную - спорить с Семеном не мог.

- Ты же ничего не знаешь, а говоришь... Мы с Юлей условились: когда отслужу...

- Совершенно верно: когда отслужим. А сейчас девчонку оставь. Зеленый, оставь Юльку в покое. Ей голову задурить - раз плюнуть. Ты подумал, что потом будет? Ты хоть раз подумал?

- Спасибо, Сенечка, спасибо, родненький. Ты мне так ясненько объяснил ситуацию, что от сегодняшней ночи не то что заходить в дом, а и смотреть не посмею в Юлькину сторону, отворачиваться буду, даю честное пионерское.

- ...Слова - дрова, если от одной мысли о любимой девчине у тебя дух захватывает и в голове поют соловьи. - Андрей приложил руки к груди. Дальше можешь талдычить сколько угодно, а сердцу не прикажешь, как говорится, у сердца свои законы, у ног - свои, ноги сами тебя несут в желанную сторону... Только ж и хлопцы начеку, постоянно друг за дружкой зыркают - с любовью не шути. Хлопцы глазастые: шаг ступишь, засекут. Убей меня бог, все до одного любили сестер. Даже Семен, я думаю, не был исключением. Только Юльку он почему-то на свой манер называл, по-белорусски - Волечкой.

Бежали дни, пришла осень. По-прежнему у сельсовета, где жили сестры, на ночь выставляли охрану - как на границу ходили, лишь бы спали девчата, только бы с ними беды не случилось. Семен как взял на себя обязанности бессменного разводящего, так никому не перепоручал их. И опять однажды засек Петра - Зеленый бросил пост и в хату нырнул. Там и застал его разводящий. Сидит Петр с зажатым между колен автоматом, зубоскалит. Горбунья тоненьким голосочком смеется, Стефа с Юлькой заливаются. Такую картину застал Семен. Вызвал Петра на улицу.

- Трепач ты последний! - сказал в гневе. - Ты же обещал. Или не ты?

- Замнем для ясности, Сеня. Было бы чего из себя выходить. Прибереги нервы, Сенечка, поостынь малость.

- Мы слову твоему верили. Все хлопцы верили тебе, Петр. На самом деле нахальный обман получился. Подлый обман, Петро! Хлопцы тебе этого никогда не простят.

На такие слова Петр здорово осерчал, набычился. Упрямый он был, самолюбивый.

- Ты святой, Сеня, святой, да, я тебя спрашиваю?.. И вообще, кто ты такой, чтобы мне разрешать или запрещать? Скажи, да. Такой же солдат, как все мы. Только что партийный. Так ты же у нас не один партийный! А хоть и один - все равно не указ. Иди, Пустельников, знаешь, куда?.. Прямо-прямо иди и далеко-далеко... Тоже мне командир выискался!

- Ничего ты, парень, не понял.

- Это ты не понял. Я, может, больше жизни ее люблю. У тебя в голове одни глупости, Сеня.

- Жалостно говоришь, слезу вышибает.

Другой бы сказал - не сдобровать: Петр горяч был, как кипяток. Но перед Семеном характер сдержал, Семена он уважал, как никого другого.