Выстрел в доме с колоннами - [15]

Шрифт
Интервал

– А ты взгляни на ботинок. Женщины носят такую обувь? Размер-то не меньше сорок пятого, ну или вроде того, – Григорий рассматривал черный ботинок на изувеченной ноге.

– Действительно! Но всё равно, кто ж его такого опознает? Если только по одежде, да и от неё мало что осталось…

– Кстати, где Сергеич?

– Сергей Сергеевич на больничном, нам прислали Марину Алексеевну. – Зайцев впервые за последние полчаса улыбался, показывая рукой на беседующую с людьми в милицейской форме симпатичную девушку в светлом пальто. Борцов с грустью подумал: «Ещё один стажёр, к тому же баба, придётся, батенька, до всего самому докапываться от начала и до конца». Девчонка, тем временем, уже бежала к нему, спотыкаясь о коряги.

– Здравствуйте товарищ майор, я ваш новый судмедэксперт, меня зовут Петрова Марина.

– Очень приятно. Следователь Борцов Григорий Михайлович, а это мой самый главный помощник – Виктор Васильевич Зайцев, которому Вы всё подробно доложите и передадите копию заключения. Хорошо?

– Да, Григорий Михайлович, Витя уже снабдил меня номером своего мобильного, буду держать его в курсе.

– Вот и славно, передайте ребятам, что я уехал на совещание. Витя, а ты со мной, – Борцов направился обратно по направлению к шоссе, ища в кармане трезвонящий мобильный. Звонила жена.

– Гриш, борщ стынет, ты же обещал, что уедешь ненадолго, говорил, у тебя сегодня выходной, – услышал Борцов в трубке.

– Динуль, я уже еду, буду с напарником, целую, жди, – тихо ответил Гриша и дал отбой.

– Витя, ты всё понял? – обратился Борцов к стажеру.

– А как же тут? У нас ведь работа…

– Работа работой, а обед по расписанию. Ты борщ любишь?

– Люблю!

– Ну, вот и молодец. Кстати, заедем за картошкой, у магазина рядом не припаркуешься, поможешь мне донести её до машины.

– А совещание?

– Будут у нас с тобой ещё совещания. – Сев в машину, Григорий произнёс: – Созвонишься с нашим юным судмедэкспертом, узнаешь время смерти убитого, посмотришь списки пропавших в этот день и ближайший к дате период, поищешь тех, кто заявлял о бесследно исчезнувших родственниках, ну и так далее с последующим опознанием. Но это потом, а сейчас надо к обеду успеть.

– Вы имеете в виду списки пропавших по нашему району, товарищ майор?

– Сначала по району, конечно.

– Понял. Не завидую я родственникам, – всё вздыхал Зайцев.

– Витя, работа у нас такая. Нам самим не позавидуешь. Не забудь пристегнуться. – Борцов нажал на газ, и машина плавно двинулась вперёд.

– Григорий Михайлович, почему преступники не закопали труп?

– Причины могут быть разные. Мне представляется самое простое: убийца или убийцы ничего не имели против того, чтобы труп обнаружили.

– В таком виде? Как Вы думаете, его специально так изуродовали, чтобы никто не узнал?

– Нет.

– Почему нет? Это же первое, что приходит в голову.

– Ну, с лицом-то всё понятно, по твоей версии. А грудь-то, зачем так потрошить, да и остальные части тела?

– А вдруг это волки? Пошёл человек вечерком по нужде…

– В этом лесочке волки не водятся, – изрёк подуставший от глупостей Борцов, – Витя, поумерь, пожалуйста, свою буйную фантазию и подумай. Создаётся впечатление, что тело истерзано каким-то зверем или зверьми, но от места преступления его увезли подальше, что говорит о причастности людей. Его оставили в лесной полосе, которая идёт вдоль дороги от города, значит, вероятнее всего, убийство было совершенно в городе. Никому не придёт в голову волочить труп через две полосы в противоположную сторону. Пока это всё. А вот и магазин, бери авоськи, они на заднем сидении.


Борцов жил в крепком деревенском доме из сруба, участок в десять соток окружал довольно высокий металлический забор. Просторные ворота были открыты и Нива, легко въехав в них, аккуратно встала под навес у сарая. Двери машины открылись, и мужчины вышли с весомыми авоськами в обеих руках. Несмотря на деревенский образ жизни, семья Борцовых не утруждала себя тяжелым физическим трудом по посадке и выкапыванию картошки, морковки, свёклы и т. д. Грядки небольшие имелись, но там сажались только клубника, огурчики, кабачки и зелень, так что приходилось почти полностью закупаться продуктами в магазинах. Правда, хозяйка увлекалась разведением цветов, и летом на участке было очень красиво: огромных размеров разноцветные цветки лилий радовали глаз; бутоны роз, ирисы, флоксы, ромашки и гладиолусы занимали четверть пространства борцовской фазенды. Весной по обе стороны дорожки к дому земля была покрыта тюльпанами.

В октябре хозяева уже не могли похвастать перед гостями таким великолепием красок, и семейное гнездо выглядело несколько уныло. Налетевшие сухие листья шелестели под ногами. Навстречу Грише и Вите вылетел крупный рыжий пёс Степан неустановленной доподлинно породы, но признанный на деревне как ирландский волкодав. Пёс положил огромные лапы на плоский спортивный борцовский живот, пролаял что-то очень убедительно радостное и, оттолкнувшись, забегал кругами вокруг мужчин, таким образом, провожая их к дому. Дверь на крыльцо приоткрылась, и показалась красивая полногрудая шатенка среднего роста с округлившимся животом в просторном домашнем платье до колена и фартуке, тапочки-шлёпки с помпонами были одеты на босу ногу. Зайцев обратил внимание на стройные, немного загоревшие ножки шатенки и подумал: «Когда-нибудь у меня тоже будет красивая жена, уютный дом и большая собака, и мы с Григорием Михайловичем станем по очереди ходить друг к другу в гости».


Рекомендуем почитать
Кенар и вьюга

В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.