Выстрел на поражение - [25]
— Ладно, переживу, — буркнул он, а потом снова спросил: — Есть какие-то ограничения, запреты и правила?
— Тебе все расскажут, как только ты выйдешь на старт, — кивнула я.
— Ну, тогда веди. Где здесь у вас стрелять-то принято?
Сдав Стэнфорда в надежные руки админов, я направилась в раздевалку, сменив на аватаре одежду и прихватив свой «Брайан». Когда я вошла в отсек, выпускающий меня в созданный владельцами «Zооm» виртуальный мир, Просто Бог уже стоял на старте, о чем свидетельствовала красная точка на дисплее, встроенном в стену.
Ты смотри. И правда, сообразительный. Долго объяснять условия не пришлось.
Завыла сирена, открывая передо мной железную дверь, и порыв ветра ударил в лицо, заставляя улыбнуться. Упрощать нам со Стэнфордом задачу никто не собирался.
Ветер, дождь, холод или жара всегда влияют на то, куда полетит пуля. И настоящий снайпер никогда не скажет, что он не может работать в таких условиях. Потому что настоящий снайпер никогда не говорит «никогда». Есть цель, и она должна быть уничтожена.
Вырвав пучок травы под ногами, я бросила его с высоты плеча, а потом, указав на место падения рукой, получила угол между ней и телом, разделив который на четыре, вычислила приблизительную скорость ветра и ввела на него поправки в прицел.
Ветер был косым, а значит, отклонял пулю примерно в два раза меньше, чем боковой той же силы, что значительно упрощало процесс стрельбы.
Взобравшись на пригорок, я залегла за мшистым валуном, разглядывая в окуляр прицела местность и вычисляя удобные для скрытой лежки снайперов объекты.
Лесок…Болотце рядом… Сломанный камыш рядом с кочкой… Есть. Первого нашла.
Куст… Высокая трава… Еще один куст рядом… Снова трава. Стоп. Смята. Есть второй.
Холм… Деревья… Пень… Пень мне почему-то не нравится. И интуиция меня не подводит.
Первый выстрел убивает замаскированного под пень андроида, мгновенный второй снимает бота, засевшего в яме прикрытой травой, и третий топит в болоте очередного робота.
Пока я бегу к лесу, в воздухе возникает голограммное табло, на котором загорается счет 3:3, и я, срываясь с места, бегу, ускоряясь быстрее ветра понимая, что Стэнфорд идет по очкам за мной почти след в след.
Мелькнувшая за деревом тень… Выстрел… 4:3, а уже через секунду 4:4.
Хруст ветки сбоку… Выстрел… 5:4. Мгновение, и… счет становится 5:5.
Вспорхнувшая справа птица… Три выстрела… 8:6, 8:7, 8:8…
Лес закончился, и за ним начались развалины какого-то строения. Прячась за деревом, я выбила четырьмя точными выстрелами очередные цели, с восторгом отметив что у меня с Просто Богом опять намечается ничья.
Это было крышесносно. Такого удовольствия я за всю свою жизнь не испытывала. И хотя точно знала, что не проиграю Стэнфорду, как бы сильно он ни старался. У меня возбужденно звенело в голове, и сердце, как теннисный мячик на крученой подаче, зависало где-то между выстрелами.
Когда я ворвалась в полуразрушенное помещение, находящееся на границе наших участков, счет между мной и Стэнфордом был сорок девять на сорок девять. До победы и ему, и мне оставалось по одному андроиду. Если мы сделаем пятьдесят на пятьдесят, «золотую середину», так любили называть этот счет в клубе, то малыш Пит сорвет банк, ведь на такой результат не поставил ни один игрок клуба. Спросите, почему? Да просто потому, что в «Zооm» «золотой середины» в игре никогда еще не случалось.
Я замерла в темноте, слушая тишину, и когда слух мой вычленил лишний звук, выстрелила вслепую.
На табло загорелась заветная цифра 50:50, и между мной и Стэнфордом осталась только тонкая перегородка, отделяющая нас обоих от поражения или победы.
Дверь внезапно вылетела, снесенная мощным корпусом мужчины, и я, плавно перетекая из укрытия, прицелилась в Стэнфорда в какой-то пьяной эйфории, понимая, что у меня на лбу тоже прыгает красная точка лазерной наводки его «Брайана».
— Ничья, — шумно выдохнул Стэнфорд, и вдруг просто убил своим: — Ты просто космос, детка. Кто тебя учил так стрелять?
Сказать, что я была в шоке — это не сказать ничего.
Мужчины редко опускаются до похвалы, когда это ущемляет их гордость или тщеславие, а этот говорил совершенно искренне, лишая своим прямодушием всякого желания кривить душой с ним.
— Отец.
— Покажи пушку, — так просто, словно просил дать ему поиграть игрушкой, обронил Стэнфорд.
Я протянула ему «Брайан», и он, взяв в руки мою винтовку, сначала явно расстроился, найдя ее самой обычной, а присмотревшись получше, мелодично присвистнул:
— Звездец. Это же модель с гравировкой самого Боба. Первый раз вижу что-то подобное. Да она на аукционе не меньше трех тонн стоит. Лакс, я вообще не видел, чтобы такие когда-то выставляли на аукционах. Ты что, миллионерша?
— Нет, это подарок, — скромно улыбнулась я, отбирая у Стэнфорда свое оружие.
— Крутые тебе подарки делают, крошка. Хотя… наверное, ты их стоишь…
Вот на это «хотя» надо было бы сразу обратить внимание, впрочем, как и на то, какой странный блеск появился в глазах мужчины.
Его громадная ручища за доли секунды подгребла меня к себе, подло облапав мою обтянутую термокостюмом задницу.
Ствол моего «Брайана» мгновенно уткнулся Стэнфорду в пах, но вместо того чтобы испугаться, он лишь дружелюбно поднял руки вверх, улыбнувшись мне как сытый крокодил:
Вы молоды, умны, здоровы, полны сил и надежд? Думаете, что крепко держите руль собственной жизни в своих руках, что можете изменить судьбу только потому, что в вас есть стержень и упорство, способное свернуть горы? Заблуждение. Кто-то мудрый и всесильный все давно решил за вас. Скажете — ерунда? Не стану никого разубеждать. Я тоже так говорила, пока мою жизнь не изменил один-единственный танец…
Стоит ли прощать обидчика, когда благодаря ненависти к нему и желанию убить у тебя есть цель и смысл жизни? Нужно ли отвечать злом на зло, если только жажда возмездия способна заполнить пустоту внутри тебя? Что есть прощение — высшая милость или самая изощренная месть? И знает ли тот, кто переступает черту, что у сладкой мести всегда есть обратная, горькая сторона — уничтожая врага, ты уничтожаешь и свою душу тоже?
Он ненавидит дождь. Он не знает жалости. Он не ведает что такое любовь. Он жестокий темный император. Но однажды, ненавистная стихия, та что всегда только отнимала, решив загладить свою вину, преподнесет ему бесценный дар.
АннотацияСтоит ли прощать обидчика, когда благодаря ненависти к нему и желанию убить у тебя есть цель и смысл жизни? Нужно ли отвечать злом на зло, если только жажда возмездия способна заполнить пустоту внутри тебя? Что есть прощение — высшая милость или самая изощренная месть? И знает ли тот, кто переступает черту, что у сладкой мести всегда есть обратная, горькая сторона — уничтожая врага, ты уничтожаешь и свою душу тоже.
Они вышли из красного тумана — исполины, застилающие плечами синее солнце Нарии, жестокие воины без сердца и души. У них много имен — Оддегиры, пустынные люди, демоны мира песков. Они утопили мою землю в реках крови, уничтожили мой народ, стерли с карты неба все звезды жизни, осталась лишь я — последняя сумеречная. И я должна бежать, забыть свое имя и суть, что бы выжить… Но камень высшего эорда брошен, и Эгла уже плетет свою нить, соединяя мою жизнь воедино с тем, кто стал моим проклятьем и моей судьбой.
В какие странные игры порою играет с нами судьба... Сегодня - ты нежно-любимая и трепетно-оберегаемая дочь одного из приближенных к царю эрлов, а завтра – нищая беглянка, вынужденная скрывать за внешностью парня не только свой титул и имя, но и внезапно возникшие чувства.
Вы бывали в Калининграде? Город мистический и старый. Но не это главное. То что происходит с главной героиней не объясняется древними стенами. За ней гоняется призрак погибшего мотоциклиста. Зачем? Почему?. Рита узнает все и будет счастлива.
Лианка попадает в мир, который не отличался бы от нашего, если бы не драконы. Давняя война разрушила традиционный уклад. Человечество выбрало путь технического прогресса. Драконы одичали настолько, что прямоходящие собратья забыли о прежней дружбе и начали считать ящеров животными, притеснять и отлавливать для опытов и зоопарков. Крылатые обречены. Они отступают все выше в горы, но люди жадные до знаний и земель беспощадны.В первый же день Лианка, угодив в сети ловцов, оказывается в огромной клетке вместе с другими драконами.
В застывшем воздухе — дымы пожарищ. Бреду по раскисшей дороге. Здесь до меня прошли мириады ног. И после будут идти — литься нескончаемым потоком… Рядом жадно чавкает грязь. — тоже кто-то идет. И кажется не один. Если так, то мне остается только позавидовать счастливому попутчику. Ибо неизбывное одиночество сжигает мою душу и нет сил противостоять этому пламени.Ненависть повисла над дорогой, обнажая гнилые, побуревшие от крови клыки. Безысходность… Я не могу идти дальше, я обессилел. Но… все-таки иду. Ибо в движении — жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Мальчик живет в редкой высотке, коя разваливается ежедневно, вместе со своими странными, капризными и даже дерзкими призраками. Он мастерит механику, чинит приборы в доме и тешится надеждами на лучшее будущее, хотя отказывается переезжать. Вскоре в его город неожиданно приезжает демоническое существо с подлыми планами, на что все его надежды тотчас обращаются на загадочные поиски шальных сущностей.
Я была обычным сталкером, шастала по заброшкам, сидела вечерами в интернете, училась в школе. Что могло со мной случиться? Мечтала попасть в другой мир? Хотела принца, лошадку и кучу неприятностей на свою шикарную попку? Получай, Алина! А в придачу так любимые тобой способности оборотня и стихию огня. Только не жалуйся потом!
Таких, как Бенджамин Хоккинс Третий, называют «золотыми» мальчиками, и говорят, что они родились с серебряной ложкой во рту. Их жизнь расписана наперёд. Им завидуют, подражают. Их всегда окружает богатство и успех. А у таких как Хок Бернс есть лишь один шанс стать звёздным легионером, чтобы написать свою жизнь с чистого листа: просто выжить. Спросите, что общего может быть у отпрыска богатейшего рода планеты Аэртон Бенджамина Хоккинса Третьего и звёздного бродяги, дрэйкера Хока Бернса? Судьба! Та самая, от которой невозможно убежать даже на другой конец Вселенной.