Выстрел на окраине - [7]

— Я инструктор Заломовского райкома Уразова, — назвалась она еще в дверях. — Приехала по поводу вашего письма...

— Очень рад, — поднялся директор.

— Скажите, у вас есть карточка этой девочки? — взволнованно спросила Уразова.

— И карточка есть, и сам оригинал тут, — пошутил Сергей Сергеевич. — На выбор.

— Покажите карточку!

Сергей Сергеевич наконец заметил, что женщина взволнована, и, не понимая еще почему, достал конверт.

— Пожалуйста. Здесь она, правда, маленькая. А побольше — в зале, на Доске почета. Она у нас отличница...

Не слушая, Уразова нетерпеливо взяла справку с наклеенной фотографией пятилетней Оли, взглянула, сдавленным голосом сказала:

— Она!

Женщина опустилась на стул, ее раскрасневшееся от мороза лицо побледнело.

— Дочь?! — радостно дернулся в своем кресле директор.

— Что?.. Нет, племянница. Дочка моей сестры!

Уразовой стало жарко; обрывая петли, она расстегнула доху.

— Как она к вам попала? Давно она здесь?..

— Да вот в этой справке написано. С декабря...

Уразова уже не слушала. Прижав левую руку к часто вздымающейся груди, она читала; маленький квадратный листок в ее правой руке дрожал.

Справка за № 1238 была выдана детской комнатой отделения милиции Курского вокзала города Москвы.

Деловитым, лаконичным языком в ней сообщалось, что девочка была найдена 12 декабря 1951 года спящей у билетных касс Курского вокзала. Вещей у нее не было, заявлений о ее пропаже не поступало. Имя и фамилия девочки, возраст, имена родителей и место жительства записаны с ее слов.

С наклеенной фотокарточки на Уразову смотрели испуганные глазенки племянницы. Беличий воротничок старого пальтишка был почему-то поднят...

— Подлец! — Уразова побледнела. — Родную дочь бросить!

— Вы успокойтесь, успокойтесь, — засуетился Сергей Сергеевич, наливая в стакан воды. — Что случилось? Кто ее бросил?

Позванивая зубами о край стакана, Уразова взволнованно и поначалу бессвязно начала рассказывать. Добрейший Сергей Сергеевич крякал, возмущенно топорщил прокуренные седые усы.

— Почему же все-таки — Глечко? — немного успокоившись, спросила Уразова. Вопрос этот, занимавший ее всю дорогу, пробился даже сквозь сумятицу чувств, поднявшуюся в душе женщины.

Впервые за последний час хмурое лицо Сергея Сергеевича обмякло в мудрой стариковской усмешке.

— А я, Дарья Анисимовна, сразу понял, как только вы его фамилию назвали. Говорите, Оле и пяти тогда еще не было? А ребятишки в этом возрасте вместо «р» часто «л» выговаривают. Вот вместо Гречко Глечко и появилась...

Через полчаса в кабинет директора вызвали Олю.

Девочка поздоровалась, мельком взглянула на сидящую в стороне незнакомую женщину с покрасневшими, заплаканными глазами и выжидающе остановилась. Уразова, до боли сцепив руки, разглядывала аккуратно одетую девочку с льняными, как у матери, косичками.

— Садись, Оля, — бодро сказал Сергей Сергеевич. — Ну, как у тебя сегодня с арифметикой?

— Спрашивали. Пять поставили.

— О, молодец, молодец!

Сергей Сергеевич неловко вертел в руках какую-то фотокарточку и, наконец, решившись, протянул девочке.

— Ну-ка вот, посмотри!

Оля недоуменно посмотрела — на карточке была изображена маленькая девочка в трусиках, рядом с ней стояла белая собачонка. Оля хотела спросить, зачем ей это показывают, взглянула снова, быстрее и заинтересованнее, в ее глазах что-то мелькнуло, настойчиво забилось, и вот уже они засияли осмысленно и изумленно.

— Белка!

— А это кто? — показал Сергей Сергеевич на девочку. Голос у него внезапно сорвался.

Уразова, не шевелясь, сидела в углу, кусала прыгающие губы.

— Я! — как хорошо выученный урок, ответила Оля.

Директор взял другую фотографию и молча показал обкуренным желтым пальцем на девушку в белой кофточке, с ямочками на щеках.

Веселые, изумленные искорки, еще секунду назад прыгавшие в серых глазах девочки, погасли, заполняемые какой-то недетской обидой, свежие щеки начали медленно покрываться бледностью.

— Мама...

Желтый длинный палец, не давая передышки, передвинулся — потрясенный взгляд девочки послушно, словно за магнитом, последовал за ним.

— Папа...

Память тяжело, безжалостно рушила забытье, возвращала прошлое, заставляла маленькое сердце стучать сильно и больно.

— А это?

От напряжения в глазах девочки выступили слезинки, и сквозь их горячий туман третье лицо на фотографии — скуластое и доброе — показалось самым родным.

— Тетя Даша!

По-крестьянски вытирая мокрые щеки тыльной стороной ладони, шмыгая носом, Уразова подалась вперед.

— Оленька, а ты меня не узнаешь?

Девочка оглянулась, серые, уже высохшие глаза секунду-другую смотрели на Уразову пытливо и недоуменно, потом засветились.

— Тетя Даша!

Уразова прижала к себе теплое тельце, смеясь и плача, приговаривала:

— Оленька! Золотце мое!.. Вот и увиделись!.. Поедем домой... И Белка тебя ждет!..

Припадая на больную ногу сильнее, чем обычно, Сергей Сергеевич, взволнованно улыбаясь, прошелся по кабинету и вздрогнул. В тишине, нарушаемой только всхлипыванием Уразовой, голос девочки прозвучал просветленно и радостно:

— Тетя Даша, а мама дома?

Адрес становится известным

Удивительное дело: с этим высоким сутулящимся капитаном, час назад явившимся в райком, Уразова чувствовала себя проще и спокойнее, чем с хорошо знакомым Чугаевым, Видимо, при разговоре с Чугаевым невольно примешивалось прошлое, каким бы далеким оно теперь ни было. Внимательный он — два дня только, как уехал, а вот уже специально прислал человека. Обещал еще: такого, говорил, пришлю, что из-под земли разыщет. Интересно, этот самый или нет? Очень уж деликатный, молчаливый, трудно, верно, ему на такой беспокойной работе...