Высший генералитет в годы потрясений - [59]

В один прекрасный день, пишет газета, к подъезду дома крупного кишиневского ростовщика подкатил на собственном фаэтоне элегантно одетый, в богатой шубе с бобровым воротником, барин. Приехавшего гостя встретила дочь ростовщика и сообщила, что папы нет дома. Барин попросил разрешения подождать отца. Барышня согласилась. В гостиной он буквально очаровал ее светским разговором и прекрасными манерами. Барышня провела полчаса с веселым молодым человеком, пока на пороге не появился папа. Молодой человек представился: «Котовский».

Начались истерика, слезы, мольбы не убивать. Как и положено джентльмену, Котовский успокаивает барышню, бежит в столовую за стаканом воды. И объясняет потерявшему сознание ростовщику: ничего особенного не случилось, просто вы, вероятно, слышали, под Кишиневом сгорела деревня, надо помочь погорельцам, я думаю, вы не откажетесь мне немедленно выдать для передачи им тысячу рублей.

Тысяча рублей была вручена Котовскому. А уходя, он оставил в лежавшем в гостиной на столе альбоме барышни, полном провинциальных стишков, запись: «И дочь, и отец произвели очень милое впечатление. Котовский».

Не меньший интерес представляет интервью супруги директора банка госпожи Черкес корреспонденту этой же газеты. Когда Котовский ворвался в их квартиру и потребовал драгоценности, госпожа Черкес в тайной надежде спасти нитку жемчуга, висевшую у нее на шее, будто бы в волнении так дернула, что нитка порвалась и жемчуг рассыпался. Котовский, к изумлению супруги банкира, не унизился ползать за жемчугом по полу. Налетчик по достоинству оценил находчивость хозяйки, одарив ее обворожительной улыбкой и оставив на полу жемчужины.

Атаман Адский

Кто же был Котовский по происхождению? Какова его родословная? На этот счет тоже немало легенд и слухов. Обратимся к наиболее надежному источнику — автобиографии, написанной им собственноручно для Одесского окружного суда 19 сентября 1916 года. Цитируем по оригиналу рукописи: «Происходим мы из дворян Каменец-Подольской губернии. Мой дедушка был офицером и вышел в отставку в чине полковника. В Балтском уезде, Каменец-Подольской губернии, около м. Крутые было большое имение, принадлежавшее дедушке, семья которого состояла из дочери и 5 сыновей, из которых мой отец был самым младшим. Когда дедушка умер, отцу было всего лет 12–13. Вскоре после его смерти имение было продано, так как оставшиеся сыновья не могли вести хозяйство сообща. Один из братьев моего отца служил офицером в 14-й пехотной дивизии в Подольском или Житомирском полку в г. Бендеры, Бессарабской губернии и вышел в отставку в чине подполковника. Семья его, состоявшая из вдовы и 2 дочерей, проживала в г. Хотине, Бессарабской губернии. Каким образом и что заставило отца приписаться к мещанскому сословию г. Балта, Подольской губернии, а также приписать и нас — семью, я объяснить не могу, так как отец об этом никогда ничего не говорил; но моя старшая сестра Софья, по мужу Горская, вероятно, знает эту историю и, кажется, у нее сохраняются некоторые дворянские документы и ордена моего деда.

В конце 70-х годов прошлого столетия одним из крупнейших владельцев Бессарабской губернии Манук-Беем был приглашен для постройки винокуренного завода в имении «Ганчешты», находившемся при местечке Ганчешты, Кишиневского уезда, Бессарабской губернии в 35 верстах от Кишинева, в качестве архитектора брат моего отца Петр Николаевич. Вместе с ним выехал в Бессарабию и мой отец со своей семьей, состоявшей из жены и сына, т. е. моей матери и моего старшего брата Николая. Отец помогал своему старшему брату вести дело постройки винокуренного завода, а после окончания постройки завода стал заведовать машинным отделением, которым заведовал до 1895 года, т. е. до болезни и последовавшей в этом году смерти.

Вскоре после окончания постройки винокуренного завода дядя Петр умер от туберкулеза. Здесь в Ганчештах семья наша прибавилась: родились в 1877 г. сестра Софья, в 1879 г. — сестра Елена, 12 июня 1881 года родился я и в 1883 году родилась моя младшая сестра Мария. От этих последних родов умерла моя мать. Отец наш из любви к нам, детям, несмотря на сравнительную еще молодость, отказался жениться второй раз, и мы, дети, были сданы на руки нянькам и мамкам. Отец по целым дням был занят на заводе, и наше детство проходило под наблюдением личностей, очень мало интересовавшихся потребностями нашей детской души. Я в своей жизни не знал могучей, чарующей, сладкой, несравнимой и ничем не заменимой женской ласки и любви — ласки и любви матери. Суровая судьба и этого меня лишила…»

Далее Котовский рассказывает о своем отце. Пребывание в тюрьме, а именно в это время писалась автобиография, настраивало на грустные воспоминания. Отец предстает из них олицетворением доброты и вместе с тем человеком в высшей степени строгим, даже суровым. Редко на его лице видел кто-нибудь улыбку. Честности он был идеальной и благодаря этому качеству пользовался полнейшим уважением всех своих сослуживцев и владельца имения. Прослужив около 40 лет, отец Котовского умер бедняком. Свою горячую, искреннюю любовь к детям он проявлял очень редко и то в очень сдержанной форме. Скончался он от легочной чахотки, которую схватил во время жесточайшей простуды: пробыв более часа в ремонтировавшемся паровом котле, из которого незадолго была выпущена горячая вода, вылез прямо на сквозной ветер потный и мокрый.