Высшая мера - [16]

Славка откровенно пожимал плечами: не знаю.

Но Петро уже и сам понял, что это невозможно, — спать когда-то тоже ведь надо. А что, если обратиться за помощью к взрослым? Тем более сейчас, когда они идут в это здание. Прийти в ЧК и рассказать: мол, так и так… Однако подобная мысль лишь мелькнула в сознании Петра, но не задержалась в нем. Он даже другу ничего не сказал, да и тот бы скорее всего не согласился, — у взрослых и так столько дел! Нужно уж как-то самим разобраться.

Чем ближе они подходили к месту, тем сильнее стучало сердце у Славки: дело не шуточное, им хотят доверить настоящую работу. И казалось сейчас пареньку, что его друг не до конца понимает важность минуты, — Петро как-то суетился: то скакал на одной ноге, то болтал без умолку. О чем? Да не о чем существенном.

Во дворе водолечебницы, мимо которой они проходили, росли вишни и черешни. Петро, понятное дело, забежал туда и, быстро оглядевшись, начал действовать. Вскоре он догнал друга и удовлетворенно тряхнул картузом, наполненным темно-красными и восковыми шариками: «Бери!»

Славка рассеянно ел вишни и сплевывал косточки в кулак. И одновременно слушал своего друга.

— Конечно, — говорил тот, — строить бронепоезд тоже интересно. Но что для нас теперь главное? Чтобы нас поскорее в армию зачислили и лучше всего — в конную разведку.

Славка дипломатично молчал: что ж, правильно, лучше всего в разведку, в конную.

— А для этого нужно стать сильным, рослым. И, выходит, мы не туда идем работать.

— То есть как не туда? Чего ты нагородил! — возмутился Славка.

— Очень просто. Вот к деду твоему на прошлой неделе клиенты приходили сапоги чинить. Такие же парни, как мы, чуть постарше. Так они, знаешь, где работают? На бойне, на мясокомбинате. Каждый день пьют бычью кровь, сырую и жареную, свиное сало едят. Грудь у них во-о! — и Петро очертил перед собой колесо.

— Значит, ты захотел стать жирным? — хихикнул Славка.

— Не обязательно жирным, просто нам сила нужна. А Ленкин отец… помнишь, я тебе рассказывал про него?.. Говорит, что для этого нужно хорошо питаться.

— Какавы по утрам распивать? — спросил Славка ехидно, поскольку речь коснулась Ленки.

— Не знаю, — чистосердечно признался Петро. — Ленкин отец — заядлый охотник, он всякий раз уток приносит. А на прошлой неделе она меня угостила рябчиком в сметане. Вкусная пища! Я и тебе хотел оставить крылышко…

— Больно надо, — отрезал Славка и мечтательно добавил: — Мне бы картошки котелок!

Они подошли к высокому зданию. Вот и каменные ступеньки, где недавно, ожидая деда, Славка увидел Котовского. Часовой пропустил их и сказал, что Мартынов на втором этаже, в комнате номер восемь.

По скрипучей деревянной лестнице ребята поднялись наверх.

Полутемный коридор, штукатурка на стене во многих местах отбита — и наружу выглядывает косая штриховка дранок. Переводя дыхание, мальчики постояли у дверей.

— Можно? — несмело спросил Петро, чуть приоткрыв дверь.

В комнате за столом сидел человек, он поднял голову, и от этого сверкнули его очки.

— Заходите, — человек опустил голову, и очки потухли.

— Вы товарищ Мартынов? — спросил Славка.

— Нет, я товарищ Горелик, — улыбнулся очкастый. — А Мартынов в соседней комнате. Подождите, хлопчики.

Горелик показал рукой на угол.

Славка и Петро уселись на скрипучем и полосатом, как старая, облезшая зебра, диване. Петро, наверное, попал на вылезшую пружину, потому что все время елозил, никак не мог спокойно сидеть.

Кроме них, здесь еще находилась светловолосая машинистка. Она бойко стучала по клавишам и ни на кого не обращала внимания.

— Яша, неси сюда печать, — послышался голос из другой комнаты. И Горелик ушел туда.

Славка оглядел комнату. Квадратная, высокая, два зарешеченных окна. За одним из них качается снаружи верхушка тополя.

Горелик вернулся, оставив дверь в кабинет Мартынова полуоткрытой. Там, по-видимому, заканчивался разговор.

— Ну, приступай, действуй, — сказал один.

— Приступлю, — рассмеялся другой. — Не думал, что я, Борис Ершов, сотник червонного казачества, штабной крысой заделаюсь, тьфу, ерунда какая!

Мальчики вздрогнули. Знакомый голос! И слова знакомые! Сразу же вспомнилась кровавая сцена, разыгравшаяся в лесу за Гусаровкой…

Из кабинета Мартынова, позванивая шпорами, вышел кавалерист, мельком взглянул на ребят и подошел к машинистке.

— Клавочка, дорогуша! Взгляни же на меня.

— Некогда мне в гляделки играть, ни минуты свободной, — ответила машинистка, перебирая листки бумаги и копирки.

— Зря, любушка моя, ты такая неласковая. Учти, блондины нынче входят в моду! — и кавалерист, тронув свой чуб, расхохотался. Затем, помахав рукой Мартынову и Горелику, вышел и затопал по коридору…

— Ко мне, ребята? Заходите, — пригласил Мартынов.

Но мальчишки не двинулись с места, их слова еще несколько мгновений не могли прорваться. Наконец Славка выкрикнул:

— Это же не Борис Ершов, это рыжий Савелий! Бандит!

— Он убил Ершова… Завладел документами… Мы сами видели, в лесу… — голос Петра от волнения был прерывист.

Яша Горелик подошел к ним вплотную:

— Что-то вы, ребята, путаете. Давайте поспокойнее, четко.

А Мартынов уже подошел к окну и осмотрел двор. Там рыжий Савелий отвязывал коня, готовясь вскочить в седло.