Высшая мера наказания - [20]

Узник дотронулся до лба, висков:

— Никто не поверит.

— А мы поможем.

— Вполне в твоем репертуаре. Делай, что хочешь. Мне уже всё надоело.

И он всерьёз задумался о самоубийстве. Менты это предполагали и подсадили очередную «седку». Молодой интеллигент культурно навязал свою историю. Взяли, якобы за наркотики, которые менты и подбросили. Просидели вдвоём до этапа. Обросший рыже-каштановой бородой, еврей «отдыхал» от бесчисленных «почитателей», подвалов ереванского Централа и КГБ. Связь с родными ограничивалась пищей и одеждой. Людмила приходила каждую неделю. Но свидания запретили. Лишь кровь на одежде брата рассказала о пытках. Важняк обманул и передал одежду сестре узника. Таким образом прокуратура хотела поторопить отца. Сын тоже был обеспокоен его задержкой, но по другой причине. Года два назад у старика обнаружили аритмию сердца. Волнения этих двух месяцев не способствовали излечению. Адвокат Пахлавуни надоедал жалобами о невыплаченной части гонорара. Плюгавый следователь наглел с каждым днём. Брызгал слюнявыми угрозами. Одни надзиратели довольствовались остатками домашней пищи. И ни к чему не придирались. Приближался новый год. Христианский мир готовился к неизбежным расходам. Каждый спешил выжать из своей профессии максимум. Нравственная составляющая в этом не мешала. За неделю до праздников узника посетил главный судмедэксперт с коллегами. В присутствии адвоката и следователя. Врачи спрашивали и что-то записывали. Показывали разные картинки, рисунки. Пациент комментировал. Главврач поинтересовался убийством:

— Как это случилось? Чувствуете угрызения совести? Или считаете, что исполнили волю небес?

Узник понял, к чему тот клонит:

— Может, и так. Исполнил чью-то волю. Того, кто сильнее. Предшествующие обстоятельства привели к роковому исходу. Не понимаю, почему умерли те двое. О собственных мотивах могу лишь догадываться. Предполагать. Что хотите знать? Был ли то всего лишь первый шаг? Всегда трудно решиться. Дальше идёт на автомате. Ствол, патрон, курок, смерть. Были ли разочарования, угрызения? Нет. Сожалел, что не забрал деньги. Они принадлежали моим друзьям. Но с трупа не смог. Выбора не было ни у кого. Умер тот, кто должен был умереть. Произошла логическая развязка. Дань необходимости. Не знаю, что вам сказать? Не было крутого поворота, повлекшего аварию. Ничего такого не было!

Врач внимательно слушал:

— У вас положительная биография. Служили в десанте. Армейская группа «А». Это что за подразделение? Приходилось убивать по долгу службы?

Юрий на мгновенье закрыл глаза. Погладил бороду левой рукой, словно припоминая то, куда толкнул его вопрос:

— Охрана и сопровождение секретных грузов и документации. Ничего примечательного. В Афгане охраняли электростанцию, аэропорт. Тоже обычная служба. Никого не убил. В десантской учебке «грелся» на продовольственном складе. Вы же знаете кавказцев. Потом Учебный Центр ЗабВО. Но это же советский период. Потому и положительно. А вот после… Всё это случилось после.

Врач возразил, заглядывая в какие-то бумаги:

— Институт тоже был после. И бизнесом занимались успешно. Хотя, да. Вы связались с криминалом, — рэкетом.

Узник покачал головой:

— Это криминал связался со мной. Попытались навязать свои правила. А я настоял на собственных. Отсюда и закрутилось. Я же сказал, что не было крутого поворота, аварии. Чтобы отнять жизнь другого, нужно стечение обстоятельств. Они у меня имелись в полном наборе. С развалом союза исчезла стабильность, уверенность. Мир располагал к агрессии. Оружием владел и был готов защищаться. Строить крепость. Работать мешали. И я ушёл в криминал. Всего лишь обеспечивал утерянную стабильность. Стал гарантом честности в торговле. Как бы смешно это не звучало. Обманщики расплачивались очень дорого. И постепенно исчезли. Избегали меня. Сложилась репутация. Всё было хорошо до этой истории. Меня, как гаранта, просто растоптали. Сперва один. Затем другие. Что оставалось делать? Не мог же и я скатится до уровня уличного воришки. Но есть категория паразитов, которых грабить не зазорно. Они обирают, обманывают тех, у кого за душой ни гроша. Сейчас понимаю, что вся эта «экспроприация экспроприаторов» — чушь собачья. Бред! Нужно было как-то обосновать низменные мотивы. И я выдумал себе роль Робин Гуда. Смешно? Да. Вот и я посмеялся. Но не долго.

Врач усмехнулся:

— Значит, вообразил себя Лёнькой Пантелеевым?

Ответ был в тон вопросу:

— Так и есть! Пантелеевым, Доном Карлеоне, Фиделем Кастро. Да кем я себя только не воображал! Мнилось, что мир крутится лишь для меня. А оказалось, что всё это, — пустые иллюзии. Грёзы детского ума, требующего компенсации за утраченные мечты. Случилось то, что должно было случиться. И как бы я ни проигрывал в уме всевозможные варианты, — итог мог быть только таким. Либо — либо… Со щитом или на щите. Среднего не дано. То был мой путь проклятия. Вопросы излишни. Ибо сам всё понял. Сожаления ни к чему. Ведь я даже не знал погибших. Хотя ещё не ясно кто стал жертвой. И ещё! Человек убивает из самозащиты. Так, как он это понимает. Умеет. И находит целесообразным. А защищать всем есть что. И образ мысли. Жизни. И форма сосуществования.