Высшая мера - [199]
Макс передернулся так, что лопатки его под шинелью крутнулись, как две большие шестерни. Не оттого, что вспомнил захоронение солдат возле могилы Толстого. Ему вспомнилась другая жанровая картинка. В одной из комнат второго этажа музея стояли четыре металлические койки. На ближней лежал труп танкиста с забинтованными руками и лицом. На бинтах ржаво запеклась кровь, рот застыл в предсмертном оскале. Из синих десен торчали, казалось, необыкновенно длинные зубы. На второй, положив, как березовое полено, загипсованную ногу на соседнюю койку, хлебал из зеленого плоского котелка пехотинец. На следующей солдат, сняв с себя грязную нательную рубаху, положил ее на железное изголовье и стукал по толстым серым рубцам сапожным молотком. Слышался тихий треск, а на месте ударов оставались красные кляксы. За стеклом приоткрытой балконной двери виднелся еще один раненый; сидя на корточках, он, напрягаясь, подавал советы:
— Вальтер, сыпни пару горстей Фрицу в котелок! Он соскучился по мясному…
— Ты бы лучше дверь прикрыл, поносное брюхо! — хмуро отозвался тот, что хлебал. — Холод собачий, да и не продохнешь после тебя. — Увидев заглянувшего Макса, он опустил котелок и пытался встать. Макс круто повернул назад, услышав вслед: — Господин капитан, прикажите убрать! Еще вчера умер…
Спускаясь по лестнице, Макс дико поеживался, будто по его спине уже шуровали полчища голодных тварей. Князь Василий, похохатывая, успокаивал:
— Это временное явление, господин капитан! Когда армия топчется на месте, она обрастает вшами. В штабе говорят, что скоро мы снова начнем наступать…
Странно было слышать от русского: «Мы снова начнем наступать». Он вообще несколько странен, этот князь.
— Вы готовы, господин художник? — Рядом остановился связной офицер в звании старшего лейтенанта. — Едемте.
Через час Макс был в штабе 24-го танкового корпуса. Оттуда его переправили в 17-ю дивизию, а уж там проще простого разыскать батальон Вилли Штамма. Именно с танкистами Вильгельма хотелось Максу побывать в своем первом бою. Дивизия была лучшей в армии, батальон — лучшим в дивизии.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Едва вышли из кабинета первый член Военного совета фронта Булганин и начальник штаба Соколовский, как раздался мягкий, приглушенный звонок по линии высокочастотной связи. Жуков понял: звонят из Ставки Верховного Главнокомандования. Он поднял трубку и услышал знакомый голос. Поздоровавшись, секретарь Сталина Поскребышев со своей обычной сдержанной значительностью сказал:
— С вами будет говорить товарищ Сталин…
И на время в трубке воцарилось такое молчание, будто из нее выкачали не только звук, но и воздух. Видимо, Сталина в ту минуту не оказалось возле телефонного столика. Любивший прохаживаться, он, возможно, был сейчас в противоположном конце кабинета, и когда Поскребышев, приоткрыв дверь, доложил, что на проводе командующий Западным фронтом Жуков, Верховный на секунду приостановился, пыхнул дымком трубки и неторопливо повернул в обратную сторону, неслышно ступая по ковровой дорожке. И если в кабинете сидели члены Политбюро или Ставки, то они замолкали и с тревогой провожали глазами мелкорослую, с покатыми плечами фигуру вождя. Пытались угадать, как и о чем Сталин будет говорить с тем, кто командует ныне войсками в критической, кризисной точке войны — на ближних подступах к Москве. Но по рябоватому, с нездоровой белизной лицу Верховного было трудно понять, о чем он думает, лицо казалось совершенно бесстрастным. Лиши его этой загадочности, и оно, возможно, разочарует обыденностью.
О чем он намерен спросить? Или приказать? Порадовать нечем. Нечем! Немцы начали второй этап наступления на Москву.
Прижимая трубку к уху, Жуков косит глазом на разостланную по столу карту. Рукой начальника оперативного отдела штаба фронта генерал-лейтенанта Маландина только что нанесены свежие данные. Но они есть и на картах Генштаба, потому что в нынешней обстановке нет нужды передавать сведения даже по телефону: сюда, в подмосковное Перхушково, где разместился штаб фронта, то и дело наезжают за уточнениями оперативники маршала Шапошникова: от Генштаба до Перхушково — меньше часа езды. И конечно же Верховный знает, что оборона повсюду трещит под напором немецких танков, трещит, а порой и рвется. Зловещая синяя стрела на карте показывает, что танковая армия Гудериана прорвала под Тулой оборону 50-й армии и, обходя город оружейников, развернула наступление на Каширу и Коломну, вот-вот захватит Венев и Зарайск. Здесь у немцев появилась реальная возможность глубокого выхода в тыл советским войскам с юга, они будут близки к тому, чтобы замкнуть кольцо вокруг Москвы. Полчаса назад на Военном совете фронта решено образовать Веневский боевой участок. И что удастся выкроить ему? Две танковые бригады и танковый полк (а в них всего 30 боевых машин!), стрелковый батальон и батальон истребителей танков, сформированный из жителей Венева… Разве это сила?![21]
Угрожающе прогнулась линия обороны и на правом фланге, у Рокоссовского. Противник потеснил части 16-й армии, а кое-где отбросил их на восток, стремительно форсировал Истру и на восточном ее берегу захватил плацдармы.
