Высшая магия - [4]

   Кей вздохнула, и пылинки затанцевали в свете ламп. Змея стала двигаться неспешней, словно кадры замедленной съемки. Потом и вовсе замерла, поворачивая головой в разные стороны, будто потеряв цель. Когда змея разочаровалась окончательно, она скрутилась в клубок, который тут же снова зашевелился, чтобы выпустить в мир очередного монстра. Кей дрожала при мысли о том, что может оттуда выйти.

   И не зря: зал огласил истошный крик, а затем из клубка взметнулись крылья с когтями, а вслед за ними выкарабкался дракон, такой настоящий, что Кей невольно присела. И в тот же момент, как она осознала наличие у себя ног, маскировка ветра слетела с нее бесследно, тяжко вздохнув в вентиляционной трубе зала.

   - Нет, - прошептала Кей, когда мифическая рептилия повернула к ней кровожадную голову и приподняла крылья. Кей бросилась от нее прочь: но куда она могла убежать в ограниченном пространстве? Вопрос заключался лишь в том, как много кругов она успеет намотать до того, как ее достанет хвост, крыло, пасть или огромные когти дракона.

   Когда Кей почувствовала, что силы ее стремительно иссякают, дверь зала неожиданно открылась и в него шагнул Майкл. Судя по его глазам, он понятия не имел, что застанет внутри, но при виде дракона ни один мускул на его лице даже не дрогнул. Кей из последних сил совершила рывок и кубырем полетела под ноги Майклу. И успела поднять голову, чтобы встретить свой конец достойно , но лишь увидела, как Майкл, совершенно не напрягаясь, сделал едва уловимый жест рукой, и дракон сгинул, словно его никогда и не было.

   Кей понятия не имела, каких старшекурсников и чему он учил, но он был великолепен в том, что делал. Его невозмутимость и мощь потрясали и вызывали восхищение, даже несмотря на то, что он едва ее не угробил. Он выглядел богом, у ног которого валялась ничтожная скорчившаяся от страха и бессилия смертная. И в ту же секунду к Кей пришло странное ощущение, что самое безопасное место на земле - рядом с ним.

   Кей не то вздохнула, не то всхлипнула, и он обратил свое внимание на нее.

   - Дракон? - даже в одном этом его слове звучала тонна сарказма. - Обычно адепты более гуманны к себе.

   Кей не поняла ни слова из того, что он сказал. Дракон? А что насчет чертовой гиены или змеи? Она стала ветром, на какие-то несколько безумных секунд она стала ветром. Кей не знала, плачет она или смеется, из ее легких вырывались только странные хрипы.

   Через вечность и еще один миг Майкл заговорил вновь:

   - Ну что, ты сожалеешь?

   Ветер в Кей кричал: о чем, о чем мне сожалеть? У меня нет ни надежд, ни сожалений. Ива молча трепетала на ветру. А девочку, что неслась по залу, как сумасшедшая, пытаясь избежать лап дракона, больше уже ничего не волновало и не беспокоило: она лишь пыталась дышать, потому что у нее все еще были легкие, все еще бежала кровь по венам, и все еще дрожала всередине жизнь.

   Майкл смотрел на нее по-прежнему невозмутимо, словно в его распоряжении были все века мира.

   - Я сожалею, - наконец, выговорила она, - о своем длинном языке.

   Майкл молча наблюдал за ней. Потом коснулся ее плеча, и в Кей потекла темная со сладковато-горьким привкусом энергия. Он лечил ее, исцелял раны, физические и психические, нанесенные поединком. Кожу покалывало, пока она затягивалась и разглаживалась, словно ничего и не было - Майкл и в этом был удивительно хорош. Он не накачивал организм энергией чрезмерно, так, что человека практически выкручивало от переизбытка, и не работал уныло и неспешно, как травницы. Он делал это ровно так, как было нужно: не быстрее и не медленнее. Постепенно приходя в себя, Кей думала о том, что действительно сожалеет о своем длинном языке, но, как ни странно, не о сути того, что сказала. Майкл наказал ее за своеволие и дурость, но, несмотря на жестокость урока, он заботился о последствиях, он был честен в своей суровости. У него, как у наставника, существовали свои правила, но он заставлял их исполнять не только ученика, но и самого себя.

   - Спасибо, - прошептала Кей, когда Майкл убрал руку. Он снова с интересом взглянул на нее, но в итоге лишь покачал головой:

   - Тебе еще очень над многим нужно работать.

   - Вы правы, Наставник. Я могу придти к Вам в класс? - неожиданно для самой себя вдруг спросила она. Был ли это очередной эффект ее длинного языка или результат перенесенных потрясений, но слова вновь повисли в воздухе.

   - Можешь, - спокойно отозвался он, подымаясь. И Кей почему-то стало хорошо на душе, будто сегодня не случилась самая отвратительная катастрофа в ее жизни, а произошло наконец что-то правильное, важное, поворотное. А может, поворот этот случился еще раньше, в тот момент, когда она решила сбежать на выходные домой. В его дежурство, подумать только, в его, будь оно трижды неладно, дежурство. От кого она пыталась удрать? Смешно подумать.

Глава 3

   Никто из наставников не возражал, что студентка первого курса ходит на занятия, которые посещают исключительно старшекурсники. Похоже, они полагали, что это дело Майкла. Зато так не считал никто из старшекурсников. Они почему-то восприняли появление Кей, как личное оскорбление. С первой же секунды пребывания в классе она подверглась подколам, нападкам, пакостям и всему остальному, что только могло отравить человеку жизнь. Но, странное дело, ничто не могло отвадить ее от занятий у Майкла. Она ловила каждое его слово - и было что ловить. Даже если он рассказывал теорию, можно было не сомневаться ни в одной детали, которую он упомянул, потому что Майкл говорил из собственного опыта в отличие от многих других наставников, любивших пофилософствовать, но никогда не участвовавших в реальных сражениях. После памятного поединка Кей не сомневалась в том, что у Майкла богатый боевой опыт. Он был теоретиком и практиком в одном лице, умел четко и одновременно захватывающе излагать свои мысли. Впрочем, судя по остальным учащимся, не всем его слова казались такими уж захватывающими, потому что Кей не раз ловила зевки в аудитории. Но сама она искренне не могла понять, как они могут упускать хоть слово из того, что он говорит. Кей впитывала все его рассказы, как губка. Приходя в свою комнату, она тренировалась до одурения, пока не валилась с ног или не истощала психику в ноль, и только тогда позволяла себе отступить, и то на время, чтобы потом с утроенной силой накинуться на нерешенную задачу.