Высотка - [27]

Так я попала в оазис.

* * *

10.09.

Нет, я все-таки везучая. Кто-то меня водил по коридорам — и вывел. И вот я дома.

Пустили сразу, даже сражаться не пришлось. Кудрявая Михалина долго сокрушалась, что ее подруга не приедет, а круглая девушка Юля с пристрастием допрашивала меня на предмет аккуратности и скромности. Свет гасят в одиннадцать, гостей после девяти водить неприлично… И как они тут сохранились такие славные! Очевидно, мое одеяло теперь в безопасности.

Нас четыре, пятой жилички нет. Точнее, есть, но она мертвая душа. Здесь с ужасом ждут ее появления — такое иногда случается, если мертвая душа ссорится с родителями и воскресает к новой самостоятельной жизни.

Пока меня инструктировали, как надо себя вести в женской комнате, Шурик и Зурик отправились в рейд по лестницам, коридорам и целовальникам, и принесли в комнату охапку железа — спинку, ножку, сетку… В сумме получилась кровать, вполне пригодная для сна. А потом появилась Татьяна.

Танька — мое второе я. У нее светлые, доведенные до состояния мелкого беса волосы и самая тонкая на курсе талия. Ладно уж, уступлю. Мы сегодня измеряли — 55 см, а если затянуть как следует, то все 52 (против моих 57). И еще у нее железная воля к победе. Девушка из Армавира, поступила в МГУ, учится. И это только начало.

Она велела мне подхватить кровать с другой стороны, мы переставили ее вглубь комнаты, сели и съели коробку конфет, которую я принесла, чтобы отметить с теми дурами новоселье. Потом она сказала, что добьется моего перевода в свою группу. И добилась, на следующий же день.

Найти комнату, кровать и Таньку… Ведь это события совместные, оттого вероятности умножаются, да? Какая у меня математическая каша в голове — как будто и не училась на химфаке. Или это было с кем-то другим.

Шурик, Зурик, Акис, Света и Рощин

Танька с ходу невзлюбила Гарика. Она называла его Носорогом и подарила мне репродукцию с гравюры Дюрера, на которой был изображен Rhinocerus, толстокожее существо в панцире, маленькие подозрительные глазки. И хотя Гарик по-прежнему ассоциировался у меня с молодым Пастернаком, что-то носорожье в нем, безусловно, присутствовало, просто я раньше не замечала.

Повесь у себя над кроватью, сказала Танька, и помни, что жизнь одна. Не надо застревать на проклятом прошлом — придет весна и все изменится. Правда, добавила она озабоченно, здесь ловить нечего. Знаешь поговорку? Женщина-психолог — не психолог, мужчина-психолог — не мужчина. Я вяло заметила, что уже сталкивалась с такой поговоркой на химфаке, только она была про химиков. Ну и что, упорствовала Танька, истина от этого не тускнеет — здесь ловить нечего. Я вчера познакомилась с двумя археологами, у них база на Загородном шоссе, хочешь, пойдем вместе? Хотя и эти тоже далеки от идеала.

Она была очень, очень разборчивой. А мой упадок объясняла исключительно временем года.

Я проводила свободное время, глядя с четырнадцатого этажа на улицу имени какого-то революционера, на снег с дождем, играла на дудочке, слушала музыку. Риноцерус приходил не вовремя, сидел долго и бессмысленно, молчал, сопел, иногда бормотал что-то вроде «Эх, ты…» и, путаясь в веревках и флажках, шел на выход несолоно хлебавши (не соло нахлебавши, говорила Танька).

Веревки и флажки возникли в результате очередного переустройства комнаты. Танька фонтанировала разного рода идеями, поэтому обстановка менялась до неузнаваемости каждый раз, когда Таньку снова озаряло. Неприкосновенным оставался только картонный шкаф, которым мы отгородились от Михалины, собрав его из коробок еще в начале осени, в период массовой продажи бананов. Целый месяц мы бродили по улицам в поисках коробок с надписью «Chiquita» и волокли их домой, потом купили скрепок и принялись за дело. Стена была практически готова, когда в одном из ящиков обнаружилась свеженькая банановая гроздь, и мы устроили вокруг нее ритуальные пляски в знак признательности сочувствующим богам, а затем подарок был ритуально съеден.

Ближе к зиме Танька раздобыла длинные тельняшки, которые можно было носить как короткие облегающие платья, опутала наш угол веревками, развесила флажки, а я поселила в нескольких эксикаторах, оставшихся от прошлой жизни, стайку неоновых рыбок (эксикатор — это химпосуда такая, она прекрасно заменяет аквариум), после чего в нашем углу комнаты немедленно образовалась всеобщая рекреация. Танька говорила — они идут сюда косяком, чтобы посмотреть на облегающие платья, а я говорила, что на эксикаторы. Соседки же начали потихоньку ворчать, что в комнате теперь не протолкнуться, в особенности после девяти.

Впрочем, их быстро отвлекла весна. У Михалины начался комсомольский роман. По вечерам в нашу дверь стучался некий Ярик, отличник-активист, Михаськин однокурсник. Отличники садились за стол, пили чай и приступали к учебе. Голова к голове разбирали конспекты, выписывали определения, критиковали буржуазную науку. Даже Юля, которую мы с Танькой после сдачи экзамена по антропологии прозвали мармазеткой, потому что она напоминала маленькую сердитую обезьянку, приходила домой с цветами и совершала обход по этажу, везде спрашивая вазочку и демонстрируя свой букет.