Высокий счет - [13]
Еще вопрос:
— Жилые дома принятого типа оказались слишком дорогими, Виктор Николаевич, скажите, что выбросить: плитку или…
— Слишком скользким путем идете, — вдруг отвечает генеральный директор. — Вы стоите на базе спихотехники, заранее готовите себе оправдания, ищете их у нас. Вы не пробовали спросить не у нас, а у своей совести?
«Спросить у своей совести»…
Наверно, и ты, Марика, спросила у своей совести — остаться тебе или уехать. Успехов тебе. «Йыуду тээле», как говорят эстонцы, — «силы в работе».
Сейчас я все узнаю о тебе у Лени Бойцова. Что-то он скажет?
В позапрошлом году я бывал на этом берегу часто: мы ведь жили-то рядом…
Тут я и познакомился с Леней и Тоней, наверно, у этого самого камня. Вот и обрыв нависает за спиной, как тогда, два года назад, хотя стал он как будто повыше… Да, выше, конечно, выше! И свежая осыпь у его подножия — след новых обрушенных метров земли, и овражек, тогда чуть заметный, теперь глубже врезался в гору, разветвился. Волны-то ходят нешуточные, бьются о берег, шторм за штормом наносит удары.
Как пустынно сегодня на этом берегу! Ни души у осенней хмурой воды.
А тогда стояло лето, первое лето сотворения автозавода. Уже было ясно, что объем работ грандиозен, а сроки предельно сжаты, но сроки эти еще не приближались так катастрофически быстро, как сейчас, провести на пляже длинный летний день никому не казалось зазорным, и по воскресеньям тут бывало шумно и многолюдно. Приезжали сюда и степенные люди, уже коренные тольяттинцы, отправлявшиеся на пляж с термосами, детскими колясками, с надувными крокодилами и лягушками, и пожилые энтузиастки солнечных ванн, томившиеся долгими часами на разостланных одеялах с заклеенными бумагой носами, но тон задавала молодежь — разноязыкая, из разных республик примчавшаяся на ударную комсомольскую стройку, веселая и стройная молодежь.
Тут же возле колокольчиков своих донок застывали рыболовы.
Почему-то в тот шумный полдень клевал любитель тишайших зорек — лещ. Рядом перекликались купальщики, но почтенный рыбак, возле которого я остановился, даже среди пляжного галдежа хранил торжественное молчание, шепотом, односложно отвечал на стандартные вопросы: «Клюет? А ну, покажи, что выудил?»
Леня и Тоня присели на песок рядом со мной, и уже не рыбак, а я, тоже, разумеется, шепотом, рассказывал им, что клюет лещ, а улов плавает вон там, у колышка. И Леня вместе с Тоней, тихо-тихо, чтобы не шлепнуть по воде, хотя неподалеку отчаянно брызгались и орали какие-то парни, брели к колышку, на который было надето проволочное кольцо с трофеями небритого счастливца. Тоня дотрагивалась рукой до тепловатых рыбьих спин и восторженно попискивала.
Она была невысока ростом, казалась девчонкой, настолько, что и слова для ее описания напрашивались уменьшительные: еле упакованная в купальный костюм полненькая, аккуратненькая девочка с ямочками в углах рта. И шрам на щеке Тоню ничуть не портил, и вообще был не шрамом, а шрамиком.
Через четверть часа, уже доложив мне всю свою историю, Тоня добралась и до шрама:
— Это тоже Ленькина работа. Не то в первом классе, не то во втором, я учила его кататься на коньках. А он, нескладеха, падал, падал, пока не заехал мне коньком вот сюда. И как я после этого вышла за него замуж!
Она с притворным ужасом хваталась за голову, а лохматый Леня в тон ей говорил:
— Да, нужно было лягаться так, чтобы уж разом от тебя отделаться!
Может быть, из-за своих очков Леня выглядел много старше Тони, хотя родились они в один день и познакомились… в роддоме! Во всяком случае, именно в роддоме подружились их матери: обе семьи жили в Минске на одной и той же улице. Естественно, потом Леня и Тоня бегали в один и тот же детский сад, а затем учились в одном и том же классе ближайшей школы. Получив аттестаты зрелости, оба провалились на экзаменах в один и тот же институт и поступили на один и тот же завод рабочими. Потом Тоня два года дожидалась, когда Леонид вернется из армии, а дождавшись, предложила ехать на стройку. Они взяли комсомольские путевки, приехали строить автозавод и поженились.
Предоставлять семьям квартиры или хотя бы комнаты «Куйбышевгидрострой» пока не мог: одиночек в те же самые помещения влезало гораздо больше. Леню и Тоню поселили в разных общежитиях, и они получили возможность ходить друг к другу в гости по пропускам.
— Это даже интересно, — говорила Тоня, — а то мы больше двадцати лет все вместе да вместе, уже надоедать друг другу стали…
Леня тоже был настроен бодро: временные трудности будут преодолены, а пока чем они, Леня и Тоня, лучше тысяч пар, находящихся в таком же положении? Есть люди, оставившие семьи где-то и живущие здесь годами в командировке, таким еще хуже! И что это за любовь, если у нее на пути не встает никаких преград? Вся мировая литература дает бесконечное число примеров…
Словом, когда они начали встречаться по пропускам, их любовь стала еще глубже и трогательнее. Отрешенные от быта, они почти круглые сутки томились в разлуке и стремились друг к другу. Вероятно, в таких условиях любовь может быть вечной.
Леня так жадно смотрел на удочки, что рыбак, наконец, заметил это.
Только однажды Волли Круус появляется перед читателями отлично причесанным. «Мылся, заодно волосы намочил, чтобы хоть часок полежали», — объясняет он. В остальных главах Волли ходит лохматый и взъерошенный, да и поступки его под стать прическе.Вообще Волли больше любит бегать с удочкой на озеро, чем с сумкой в школу. А тут еще новости: друзья Волли решили построить свою пионерскую гидростанцию. Конечно, нашему герою их затея не понравилась. Поэтому он…О юных строителях и о приключениях озорного Волли Крууса и рассказывается в этой книге.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Селеста АльбареГосподин ПрустВоспоминания, записанные Жоржем БельмономЛишь в конце XX века Селеста Альбаре нарушила обет молчания, данный ею самой себе у постели умирающего Марселя Пруста.На ее глазах протекала жизнь "великого затворника". Она готовила ему кофе, выполняла прихоти и приносила листы рукописей. Она разделила его ночное существование, принеся себя в жертву его великому письму. С нею он был откровенен. Никто глубже нее не знал его подлинной биографии. Если у Селесты Альбаре и были мотивы для полувекового молчания, то это только беззаветная любовь, которой согрета каждая страница этой книги.
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть-хроника "Истории без любви" посвящена многолетней выдающейся деятельности Института электросварки имени Е. О. Патона, замечательному содружеству ученых и рабочего класса, их славным победам в создании новейшей техники наших дней. Каков он, творец эпохи НТР? Какие нравственные категории владеют им? Такие вопросы ставят и решают авторы.
«Тонкий профиль» — повесть, родившаяся в результате многолетних наблюдений писателя за жизнью большого уральского завода. Герои книги — люди труда, славные представители наших трубопрокатчиков. Повесть остросюжетна. За конфликтом производственным стоит конфликт нравственный. Что правильнее — внести лишь небольшие изменения в технологию и за счет них добиться временных успехов или, преодолев трудности, реконструировать цехи и надолго выйти на рубеж передовых? Этот вопрос оказывается краеугольным для определения позиций героев повести.