Высокий счет - [11]

Когда выбирали площадку для строительства, немалую роль сыграло наличие в Тольятти орденоносного «Куйбышевгидростроя». Но было решено не допустить ни волюнтаризма, ни случайностей: чуть ли не семьдесят возможных вариантов размещения нового завода — Киев, Минск, Горький, Ярославль… — сравнивала электронно-решающая машина. И выбрала Тольятти.

Раздались протесты. Отдельные города и области настаивали: гигантское предприятие нужно строить у них, программа сравнения была составлена неполно!

Показатели лучших из площадок вновь были заложены в машину с уточнением всех получаемых выгод и убытков. Снова машина сказала: «Тольятти». И КГС со своими многочисленными субподрядными организациями развернул работы таким фронтом, что летом 1967 года, когда я впервые побывал на строительстве, за один день наш спидометр накрутил почти сто километров. Правда, тогда, хоть и наспех, я осмотрел многое. Видел, как опускается в землю железобетонный стакан водозабора — стаканчик таких размеров, что им можно было бы накрыть, например, купол Исаакиевского собора! Шагал вдоль котлованов, непривычных, невероятных размеров: поперек семь минут ходу, вдоль — почти полчаса. Меня, инженера, тогда поразила кажущаяся беспечность строителей, словно позабывших о близкой зиме: я еще не представлял себе всей мощи «Куйбышевгидростроя».

Кроме врезанных в землю гигантских котлованов будущих корпусов, отсюда уходили глубокие, как каналы, траншеи коммуникаций. Они шли на юго-запад, к водозабору, на юг — к новому городу, на юго-восток — к очистным сооружениям.

Как раз очистные были крайней точкой моего объезда. Еще открытые глазу железобетонные цилиндры и кубы попросту подавляли своими размерами.

— Успеете? — не без тревоги спрашивал я, помня о не столь уж давних временах, когда строительство отлично задуманных очистных не поспевало к пуску промышленных объектов.

— Обязательно! Торопят со всех сторон! — сказал бригадир Михаил Шунин. — Конечно, объект крупный, больше десяти миллионов рублей, тысячи кубометров железобетона… Но — не впервой!

В стареньком плаще с развевающимися полами, напряженный настолько, что даже чуть подергивалась щека, он всюду поспевал своей неровной, с хромотцой походкой. Вот взвалил на плечо ящик гвоздей, подошел к автомашине с досками, направил ее в дальний угол площадки и ящик сунул в кабину. Поспешил к бетономешалке — и как успел заметить, что там заминка? А вот его подозвал прораб, и Шунин принимает распоряжения так же уверенно, как только что отдавал. Всевидящий бригадир, всеуспевающий.

Наконец, он забежал в передвижной вагончик, присел, развернул чертеж. Вслед за бригадиром вошел и я:

— Михаил Федорович, я смотрю — вы здесь, как дома!

— Дом и есть: всю жизнь на строительстве, привык.

— А на очистных давно работаете?

— Тоже с самого начала. Сперва для кольца заводов строили, тоже огромные сооружения. Стоит сходить посмотреть — тут они, неподалеку, коллекторы идут почти параллельно автозаводскому.

Какая благородная задача — обеспечить полную механическую и биологическую очистку сточных вод, чтобы не загрязнять Волгу, не отравлять ее! Огромные средства вкладывает страна в решение этой задачи. Только зачем же тянуть трубы параллельно? Нужно будет узнать…

— Михаил Федорович, а объединить коллекторы нельзя было?

— Можно! Дешевле да и надежней. Но проект утвержден, никуда не денешься. Автозавод не захотел связываться с соседями. У тех сточные воды похитрее, синтетический каучук, всякая химия…

Да, так и есть. Автозавод не захотел связываться с химиками. Потом и Виктор Петрович Строев сказал мне:

— Нет уж, увольте!

И хотя я все равно был убежден, что очистные сооружения города Тольятти со всеми его заводами, включая автогигант, следовало кооперировать, со Строевым спорить не стал: даже я научился беречь его время.

Помню свою первую встречу с Виктором Петровичем. Тогда стройке был всего год отроду, дирекция занимала часть чужого административного здания, даже вывески еще не было. Вместо нее у подъезда стоял легковой автомобиль с отштампованной на радиаторе фирменной маркой «Fiat» — в итальянской модели кое-что менялось, велись испытания. Вокруг приземистой машины — пониже «Волги», вроде «Москвича-408», только шире и вместительней — собралась небольшая толпа, шли толки и пересуды. Тогда эта машина была еще в диковинку, и любопытство будила даже элегантная никелированная марка, укрепленная позади, возле багажника: «Жигули».

— Что, уже решено? Будет так называться?

— Может быть. Еще неизвестно. Испытываем вариант крепления марки…

На двух этажах, занятых дирекцией ВАЗа, шло ожесточенное составление спецификаций, заявок на материалы и оборудование, чертежей, графиков, пояснительных записок… В отделе оборудования тесно усаженные инженеры еще хватались за голову от расхождений между нашими и итальянскими стандартами станков, еще искали поставщиков, а в соседнем кабинете уже разрабатывалась технология работы на этих станках. Вовсю трудились начальники цехов, понемногу обраставшие персоналом, хотя сами цехи существовали пока только в воображении.

Строев рассчитывал освободиться к семнадцати часам, и я, испросив разрешения посидеть в кабинете, с интересом выслушал несколько деловых разговоров в очень разном ритме и тональности. Предельно корректный с проектировщиками, деловитый и краткий с подчиненными, со строителями Виктор Петрович становился попроще, пофамильярнее. А вот беседуя с крупным московским плановиком, он выторговывал у него дефицитные материалы на уровне матерого смекалистого купца.