Вышка - [15]
— Есть.
— Отбой, дивизия!
…Утром после завтрака я надел висевший на вешалке старый бушлат и вышел в знобкую темень. Идти было некуда, но — быть в батальоне… ну его на фиг.
Я обошел казарму и увидел проступающее из сумерек огромное здание. Я уже знал, что нахожусь в самом полку, значит, — это штаб полка. Подальше… Пересек пустынный, наполненный ветром плац… Какое-то серое одноэтажное здание с шершавыми стенами. Обогнул его. Штабель покрытых инеем досок. Затишка. В кармане у меня — целая сигарета. И спички есть.
Я сидел долго. Потом с трудом разогнул онемевшее тело, встал. Сделал тридцать приседаний, сел снова…
Наконец я не выдержал и вышел из укрытия. К зданию, за которым я сидел, медленно подъезжал автозак.
Я уже проходил мимо, как вдруг ноги сами остановились…
Из кабины выпрыгнул офицер с кобурой на боку, открыл в фургоне дверь с решетчатым оконцем. Оттуда выскочили двое солдат, тоже с кобурами. Они встали по обе стороны открытой двери. Офицер сказал негромко: «Давай!» На белую от инея землю спрыгнул… Воскобович. Он был в хэбэ без погон и петлиц, ремня на нем не было. Руки держал за спиной.
Дверь в сером здании уже была открыта. Офицер стоял рядом.
Припадая на левую ногу, Воскобович пошел на черный провал. У самого порога он оглянулся и показал серое лицо с кривыми губами. Офицер подтолкнул его…
День прошел. Вечером на боевом расчете назвали мою фамилию в списке караула, назначенного на какую-то «Консерваторию». Потом узнал, что «Консерватория», «Институт» и «Детский сад» — строительные объекты в городе, где работают осужденные. И еще есть жилая зона.
До отбоя прошла целая вечность, наполненная незнакомыми голосами, топотом ног и криками дневального. Какой-то чернявый ефрейтор дергал меня за ремень: «Подтяни!» Кто-то послал за кружкой…
На вечерней поверке появился замполит. Список зачитали, но отбоя все не было. Строй гудел, колыхался…
Поблескивая иссиня-черной головой, замполит вышел на середину.
— Так, внимание сюда… Мне необходимо кое-что довести до вашего сведения… — Он сделал паузу, потыкал утихающий строй цепкими глазами. Наступила полная тишина. — Как вам уже известно, во втором батальоне имел место быть случай самострела. Кто забыл, напомню: рядовой Воскобович, находясь на посту, прострелил себе ногу. Как он говорит, нечаянно… Следствие установило…
Слова стучали в голове. Воскобович… Ссутуленный, остановился у черного провала… Оглянулся. Серое лицо. Губы кривые…
— …Злонамеренное членовредительство. Дело передано в военный трибунал…
— Чека вонючий, — проговорил кто-то сзади.
— Нас как гоняли, но мы почему-то не стрелялись…
— Ну теперь узнает там…
Сзади отпускало — там расходились. Наверное, и у всей первой шеренги спины облегченно вздохнули: шеренга ослабла.
— Отбой, орлы, — сказал Войтов. Он стоял уже в нательной рубашке с полотенцем на плече. В руках держал зубную щетку и пасту.
Утром стоял сплошной крик:
— Бегом койки заправлять!.. «Консерватория», строиться на завтрак!.. Вооружаться, «Детский сад»!.. На службу шагом-ма-арш!
В темноте куда-то быстро зашагали. Туго скрипел под ногами выпавший ночью снег. Впереди курили, через плечо летели пучки красных искр. Повизгивала овчарка.
Справа забелел бетонный забор — маскировочное ограждение. Зона. К забору прижались вздыбленные сугробы с заостренными краями. Над углом темнела вышка. Там маячила багровая точка-часовой курил. Когда поравнялись, оттуда послышалось:
— Дягилев! Здесь Дягилев?
— Здесь я, Костя! — крикнули сзади.
— Передай Димке из пятого отряда: я в четверг принесу, он знает что!..
— Лады, передам.
Обогнули забор, прошли еще, и — показались радужные пятна фонарей. Там был вход в зону: железные ворота в колючем посверкивающем инее, а подальше — ступеньки и дверь.
В один ряд задом к воротам стояло пять ЗИЛов с огромными фургонами. В освещенной кабине одного сидели трое гражданских — шоферы. Играли в карты. За мутным белесым стеклом мелькали руки, расплывчатые лица… табачный дым клубился. Трое или четверо отделились от колонны, припали к работающим моторам.
— Становись, оцепление! — скомандовал Войтов. — Оружие — на грудь!
Встали полукругом перед воротами, захватывая фургоны. Ремни автоматов отпустили и повесили их на грудь стволами к воротам. С трех сторон захлебывались лаем овчарки. Небо кое-где протыкали острые звезды. Чего-то ждали… Слышно — стук моторов и лай.
Боковая дверь открылась, и под свет фонаря быстро вышел низенький офицер со слоеными щеками и повязкой на рукаве шинели — ДПНК[7]. Он махнул рукой.
И тут послышался короткий скрежет, потом скрип — ворота дрогнули, гулко ухнуло листовое железо, и посередине начала расти щель. Она становилась все шире и шире, показался слабоосвещенный туннель — шлюз. Там шевелилась огромная темная масса с желтыми пятнами лиц, слышался стук сапог. Вот они — заключенные…
— Первая пятерка пошла-а! — тонко закричал дежурный помощник.
От темного отделились пятеро и зашагали, держа руки за спиной, к крайнему фургону.
— Вторая пошла-а!..
Шлюз опустел.
Потом была команда «По машинам!», и вышкари тоже полезли через задний борт. Я и еще один сели в крайний фургон. От заключенных нас отделяла решетка с дверью на замке. Мы сели на короткие скамеечки по углам, автоматы поставили между Ног. За решеткой в табачном дыму плавали лица.
Судьбы персонажей романа «Призрак Шекспира» отражают не такую уж давнюю, почти вчерашнюю нашу историю. Главные герои — люди так называемых свободных профессий. Это режиссеры, актеры, государственные служащие высшего ранга, военные. В этом театральном, немного маскарадном мире, провинциальном и столичном, бурлят неподдельные страсти, без которых жизнь не так интересна.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга продолжает и развивает темы, затронутые в корпусе текстов книги Е. Кирьянова «В поисках пристанища без опоры» (Москва, «Энигма», 2016). В центре внимания автора — задача выявления действия Логоса на осознание личностью становящегося образа Бытия-для-себя. Выясняется роль парадокса и антиномии в диалектическом формировании онтологического качества сущего в подверженности его темпоральному воздействию возрастающего Логоса.
Свободолюбивая Сита и благоразумная Мэри были вместе с детства. Их связывала искренняя дружба, но позже разделила судьба. Сита стала женой принца из влиятельной индийской династии. Она живет во дворце, где все сияет роскошью. А дом Мэри – приют для беременных. Муж бросил ее, узнав, что она носит под сердцем чужого ребенка. Сите доступны все сокровища мира, кроме одного – счастья стать матерью. А династии нужен наследник. И ребенок Мэри – ее спасение. Но за каждый грех приходит расплата…
И отвечал сатана Господу и сказал: разве даром богобоязнен Иов? Не Ты ли кругом оградил его и дом его, и все, что у него? Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле; Но простри руку Твою и коснись всего, что у него, — благословит ли он Тебя? Иов. 1: 9—11.
Все подростки похожи: любят, страдают, учатся, ищут себя и пытаются понять кто они. Эта книга о четырёх подругах. Об их юности. О том, как они теряли и находили, как влюблялись и влюбляли. Первая любовь, бессонные ночи — все, с чем ассоциируется подростковая жизнь. Но почему же они были несчастны, если у них было все?