Вышел месяц из тумана - [21]

– Благодарю вас. Теперь вы, мистер Эдей.

– Ну это был предновогодний день, – отозвался тот. – Я вернулся домой около шести, пообедал и затем весь вечер сидел дома.

– Вы были один?

– Нет. Мой сын с женой и двое их детей – моих внуков – проводили рождественские каникулы с нами. Сын с женой пошли в оперу, а с ними – моя жена и дочь. Я остался дома с детьми.

– Сколько лет вашим внукам?

– Одному два, другому четыре.

– Где вы живете?

– В большом доме на углу Парк-авеню и Шестьдесят девятой улицы. У меня там квартира.

– В тот вечер вы выходили из дома?

– Нет.

– Спасибо. И наконец вы, мистер Хейдекер.

– Я был в Манхэттенском шахматном клубе – там шел турнир. Бобби Фишер выиграл отложенную партию у Уайнстейна на пятьдесят восьмом ходу. Ларри Эванс свел вничью встречу с Кальми, а Решевский – с Меднисом.

– А где этот шахматный клуб?

– На Шестьдесят четвертой Западной улице.

– Игра началась в шесть часов?

– Конечно, нет. Я весь день просидел в суде, к тому же у меня были дела в конторе. Мы с секретаршей перекусили прямо за рабочим столом – съели по паре бутербродов.

– Во сколько вы ушли из конторы?

– Около восьми вечера. Моя секретарша может ответить на ваш вопрос точнее.

– А когда пришли в шахматный клуб?

– Минут через пятнадцать-двадцать после того, как вышел из конторы. – Хейдекер вдруг встал. – Все это нелепость какая-то, – заявил он. – Может, вы и правильно действуете, Вульф, пока не понимаю. Если так, помоги нам, Боже. – Он повернулся к компаньонам: – Я намереваюсь поговорить с Отисом. Вы идете, Фрэнк?

Да, «генератор идей» тоже собрался уходить. Судя по выражению лица, он совершенно пал духом. Шаркнув ногами по полу, он покачал головой, словно прощаясь с последней надеждой, затем тяжело встал. Своего одиннадцатипроцентного компаньона они не пригласили присоединиться к ним, и у него явно не было такого намерения, но, когда я снимал пальто Эдея с вешалки, в коридоре появился и Джетт; когда же я открыл входную дверь, он вышел первым. Я стоял на пороге, вдыхая морозный воздух и наблюдая, как эта троица вышагивает по Девятой авеню бок о бок, словно растянув единый фронт защиты законности и порядка, оплотом которых должны были считать каждого из этих людей ничего не подозревавшие прохожие.

Когда я вернулся в кабинет, Вульф сидел, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. Не успел я подойти к своему письменному столу, как зазвонил телефон. Сняв трубку, я услышал голос Сола Пензера, доложившего, что миссис Соррел не показывалась. Я велел ему не класть трубку, повернулся к шефу и передал ему то, что только что услышал, а затем спросил, не стоит ли поручить Солу со товарищи проверить алиби всех троих компаньонов.

– Фуй! – скривился, услышав это, Вульф, после чего я велел Солу продолжать наблюдение.

– Я боялся, – сказал я шефу, повернувшись на вращающемся сиденье, – вдруг от безнадежности вы решитесь все-таки проверить их алиби. Самое интересное, что существует несколько способов расследования. Все зависит от того, кто берется за дело. Если это высококлассный сыщик, – ну, скажем, вроде меня, – все, на что он способен – это чисто сыскная работа. Такой человек скорее откажется от обеда, чем упустит случай проверить чье-нибудь алиби. Когда спрашиваешь подозреваемого, где он был в одиннадцать минут девятого и записываешь его ответ в блокнот, после этого порой приходится износить пару ботинок в поисках какого-нибудь субъекта, который сказал бы, что в это время тот человек был где-то в другом месте. Но совсем другое дело, если за расследование берется гений. Какое уж там, к черту, алиби! Такой детектив спрашивает подозреваемого, где тот был, лишь для того, чтобы поддержать разговор в ожидании, пока какие-нибудь улики сами не выплывут на свет божий. Этот гений даже не слушает…

– Глупости, – проворчал Вульф. – Нет у них никакого алиби.

Я кивнул:

– Угу. Вы все-таки не слушали.

– Да слушал я, слушал! От такого алиби, как у них никакого толку. Один якобы вертелся вокруг невесты, другой глазел на шахматистов, третий сидел дома чуть ли не с грудными детьми, которые к тому же спали. Пф-ф! Я задавал им эти вопросы, надеясь исключить кого-нибудь одного или даже двоих из круга подозреваемых, но не тут-то было. Пока что все трое на подозрении в равной мере.

– Тогда нам может помочь лишь ваш гений. Если, конечно, вам не придет в голову мысль передать через меня еще одно послание миссис Соррел. Я бы с удовольствием за это взялся. Мне нравится, как она произносит слово «о-очень».

– Не сомневаюсь. А ты сможешь еще что-нибудь из нее выжать?

– Могу попробовать. Вдруг ей придет в голову что-нибудь еще – например, написать заявление в полицию или стать вашей клиенткой. В таком случае могу доставить ее сюда и вам самому представится случай попробовать раскусить этот орешек. Кстати, у этой дамы очаровательные ресницы.

Вульф проворчал:

– А что, не исключено, что так и выйдет. Подумаем об этом после ленча. Кто знает, может, после того, как эта троица переговорит с мистером Отисом… Что скажешь, Фриц?

– Ленч ждет вас, сэр.

7

Мне никогда не приходилось заниматься такой черновой работой, как проверка алиби, но в этот раз чуть было не пришлось. В последний момент этому помешал инспектор Кремер.