Вышел киллер из тумана - [3]

Борис взялся за это опасное дело не просто с охотой, но даже с удовольствием. Он чувствовал пульс жизни, чувствовал, что делает важное дело… Но откуда эта тревога, откуда это предчувствие беды? Это ощущение не было похоже на обычное будоражащее душу волнение перед ответственным и опасным делом, это было нечто иное…

Полдня он убирал квартиру, отчищал от краски полы, выносил на помойку пустые банки и остатки обоев. И постоянно поглядывал на часы. Время тянулось невероятно медленно, Борису не терпелось скорее сесть за руль и поехать на встречу. И то и дело в душе просыпалось то самое чувство тревоги, которое появилось у него еще с утра.

И вот наконец время настало. Он быстро оделся и спустился вниз к машине. Завел двигатель.

Борис уверенно и профессионально вел машину по московским улицам. Рядом, на правом сиденье, лежал кейс, в котором находилась та самая дискета. А в правом боковом кармане пиджака — пистолет Макарова с полной обоймой патронов.

Он поглядел в зеркало заднего вида. Вдруг ему показалось, что за ним постоянно следует зеленая «девятка», очень грязная. Номер был также забрызган грязью, прочитать его оказалось невозможно…

Потом зеленая «девятка» скрылась в потоке машин, и Борис решил, что ему показалось, никакой слежки не было. Хотя, разумеется, ее вполне можно было ожидать. Но мысли его неумолимо перенеслись совсем в другое русло. Перед глазами вдруг встали лица родителей, изрезанное морщинами лицо отца, проникновенные глаза матери. Он понимал, что, кроме них, у него теперь никого не было на свете. Ему стало стыдно за то, что он в последнее время так редко навещал их, даже в свободное время. Ему не хотелось представать перед родителями неудачником, бобылем, не хотелось видеть жалость в их глазах… Поэтому ему и сегодня не хотелось встречаться с ними.

Борис пересек Окружную дорогу. И тут снова мелькнула перед глазами зеленая «девятка».

«А ведь она и в самом деле пасет меня. Это не совпадение… — закусил губу Борис. — >Ну что же, этого вполне можно было ожидать…»

«Девятка» приблизилась почти вплотную. Стекла в машине были тонированными, и разобрать, кто сидит внутри, не удавалось.

Борис прибавил газ, пытаясь оторваться от преследования, но «девятка» легко, без напряжения продолжала двигаться следом на том же расстоянии. Он понимал, что силы неравны, что двигатель у его старенького «Москвича» на подвиги не способен.

Но что, собственно говоря, хочет тот, кто сидит за рулем «девятки»? Такое ощущение, что он чего-то выжидает, следует на одном и том же расстоянии, но не больше…

Надо было позвонить Стрельцову и предупредить его. Ведь их встреча вполне может не состояться. А ведь Борис обязательно должен передать ему дискету, он считает это делом чести… Только как позвонить? Он и так выжимает из машины все, что возможно, скорость достигла уже ста десяти километров в час, больше «Москвич» просто не потянет, его и так всего трясет, такое ощущение, что он вот-вот развалится.

Борис резко ушел вправо, подрезав грузовик. И тут же ушел еще правее. «Девятка» дернулась за ним, но слегка отстала. Борис вытащил из кармана телефон и нажал кнопку памяти телефонной книги. На связи был Андрей Стрельцов.

— Вы где? — спросил Борис.

— Я только что свернул на Новорижское шоссе. На Ленинградском проспекте была пробка.

— Мне осталось пятнадцать километров. За мной «хвост»…

— Этого вполне можно было ожидать. Что за машина?

— Зеленая «девятка», стекла тонированы, номер не разобрать…

— Я прибавлю скорости. Держись, брат. Я скоро… Давай. Оторвись от него. Поверь мне, это очень, очень важно… Сделай все, что возможно…

— Постараюсь, — усмехнулся Борис и поглядел в зеркало заднего вида. «Девятка» снова была уже совсем рядом.

А вокруг машин нет, грузовики давно безнадежно отстали.

— Ну, дружище, ну, — шептал Борис, до предела выжимая педаль акселератора. — Ну давай, давай, всего восемь километров до поста ГАИ…

«Москвич» весь дрожал и вибрировал от непомерной для него скорости, но большего сделать не мог.

Из окна «девятки» показалась рука… В ней пистолет… Борис мгновенно правой рукой вытащил из кармана свой «ПМ» и положил рядом на сиденье.

Из окна «девятки» раздались два хлопка, два почти бесшумных выстрела по колесам.

«Москвич» дернулся и неумолимо понесся вправо… Полетел в кювет…

«Не успел, не успел», — шептал в жуткой досаде Борис, пытаясь сгруппироваться. Теперь он понял, почему у него с утра было это чувство тревоги. Это была не та веселящая тревога, когда он шел на дело, это было предчувствие беды.

«Москвич» перевернулся два раза и снова встал на колеса.

В салоне жутко запахло бензином.

Борис получил несколько ударов и синяков, но в общем-то был невредим. Он попытался открыть дверь, но ее заклинило.

А из «девятки» уже бежал к нему высокий мужчина в черной кожаной куртке.

И пистолета рядом, естественно, уже не было. Он свалился куда-то под сиденье. Борис нырнул вниз, стал шарить рукой по полу. Где же пистолет? Где же он? Где?!

Отчаявшись найти пистолет, он попытался вылезти через левую дверцу.

Но киллер был уже рядом.

Вот его лицо. Обыкновенное, незапоминающееся. Злые бесцветные глаза, прямой нос, тонкие губы… Вот она — его смерть. Разве в таком обличье он представлял свою смерть? Ее никто никак не представляет, пока она не придет к человеку. И только тогда перед ним приоткрывается на какое-то мгновение зловещая тайна бытия. И это озарение он уносит с собой в могилу.