Выпуск 3. Новая петербургская драматургия - [51]

ИМПЕРАТОР. Не дави на высокий суд, курва.

ЛИЛИТ. Вы слышали? Все слышали? Адам, он меня курвой назвал! Я требую удалить его из зала суда туда — в мою келью. Сейчас я покажу тебе «курву»!

АДАМ. Кончайте балаган — дело-то серьезное. У старичка на совести миллионов тридцать.

ИОСИФ. Он украл тридцать миллионов?

АДАМ. Жизней.

ИМПЕРАТОР. Подумаешь. Бывали и покруче парни.

ЛИЛИТ. Многовато, батя! Зачем тебе столько-то? Мне тут из-за одного ублюдка всю душу вынимают, а ты тридцать этих самых… ну… много, много!

ИМПЕРАТОР. Я думаю — кончать его надо, мы еще и не завтракали как следует. Кончим старикашку и поедим. А то пялятся друг на друга и молчат. Тоже мне — встреча блудного отца с блудным сыном! Так не договаривались. Я жрать хочу, у меня от этих дел зверский аппетит прорезался. (Достает кинжал.) Ну что, кончать его? А, Иосиф? (Подступает к Сталину.) Суди быстрее!

СТАЛИН. Погодите!

ИМПЕРАТОР (отступает). Т-с-с. Не спугните.

СТАЛИН. Погодите.

ЛИЛИТ. Император прав — чего ждать. Раньше кончим, раньше сядем. Только мне вот этот (указывает на Сталина) лично интереснее. Не люблю телков бессловесных. Делом надо любовь доказывать.

СТАЛИН. Я имею право на собственную защиту? Я могу говорить?

АДАМ. Разумеется.

СТАЛИН. Спасибо. Я не боюсь вашего суда. Мне его, как видно, не избежать, и это правильно. По каким причинам я не боюсь его? Этих причин несколько: во-первых, самый жестокий суд человек вершит всегда над самим собой. Что такое стыд? Стыд — это гнев, обращенный против самого себя. Если этот гнев достаточно силен, человек сам выносит себе приговор и сам приводит его в исполнение, то есть прибегает к самоубийству!

ИМПЕРАТОР. Прибежали. А дальше? Хреновый из тебя бегун.

СТАЛИН. Я неоднократно вершил над собой этот суд, и лишь случайности, в виде моих не в меру ретивых охранников, лишали меня возможности довести это дело до конца.

ИМПЕРАТОР. Но сейчас-то мы хотим помочь тебе в этом богоугодном деле! Цель у нас одна! Тебе и пыхтеть не надо будет, чик — и все!

СТАЛИН. Не торопите меня. Я еще не все сказал. Итак, во-первых, я неоднократно осуждал себя. Во-вторых, где больше пользы от меня? Там, где нет движения, нет мысли, нет жизни или здесь, где идет суровая оценка всему, что сделал человек? Я бы сказал, что здесь.

ИМПЕРАТОР. Он сейчас договорится и сократит меня — пользы-то никакой, правда, Адам?

АДАМ. Помолчи. Дальше.

СТАЛИН. Поверьте, более богатого жизненного опыта вы встретите не часто. Я все познал в той жизни, прошел все ступени, всю пирамиду власти, с вершины которой и был взят сюда. Я знаю, о чем мечтает простой рабочий человек, знаю надежды и чаяния миллионов людей, знаю мысли маленьких начальников и страхи начальников больших. Я знаю свой страх, когда одно лишь движение решает судьбы народов, и ты не должен ошибиться, на тебя смотрит с надеждой весь мир — а ты не знаешь, что делать!

ИМПЕРАТОР (плачет). Я не могу, меня сейчас стошнит от печали! Адам, можно я немного потошню прямо здесь?

АДАМ. Попозже. Помолчи. (Сталину.) Продолжай.

СТАЛИН. Я все познал в том мире. А что знает этот мальчишка? Да ничего, и пользы от него не ждите, поверьте мне, я его знаю. Я не отказываюсь от него, я люблю его, это моя молодость… Но надо найти в себе силы, мужество ради интересов дела отказаться от личного, от жены, от брата, от себя самого, наконец!

ИМПЕРАТОР. Ну-ка, ну-ка!

СТАЛИН. Люди глупые и наивные утверждают, что великие дела делают чистыми руками и добрым сердцем. Это то же самое, что вместе содержать волков и овец, пытаясь сделать их счастливыми одновременно! Счастье волка — напиться крови овцы, счастье овцы — видеть волка мертвым. Мир — это вечное равновесие на лезвии бритвы — с одной стороны добро, с другой — зло. И нельзя быть добрым, не причиняя зла. Ибо, когда кончится в твоей суме добро, куда ты денешь неизрасходованное зло? Возьмешь и высыпешь кому-нибудь полною мерою — и кончилась твоя доброта!

ИМПЕРАТОР. Он прав! Он прав! Говори дальше, добрый человек!

СТАЛИН. Я не понимаю, какой может быть выбор. Более высокой чести, чем видеть вас, я не знаю. Да здравствуют Адам и Лилит — первые люди человечества! Да здравствует Божий Суд — самый справедливый суд в мире! Вечная слава павшим праведникам!

ЛИЛИТ (хохочет). Молодец, старичок! Утешил! (Прыгает от радости вокруг Сталина, обнимает и целует его.) Да здравствую я! Ой, умру! Пупсик ты мой старенький! Пошли ко мне, а?!

ИМПЕРАТОР. Да, сильно кончил… Учись, Иосиф, как кончать надо — чтобы баба в экстаз вошла. А ты свою жизнь проиграл. Иди сюда, иди.

ИОСИФ (подходит к Императору). Я что-то должен делать?

ИМПЕРАТОР. Ты — ничего, стой спокойно, расслабься. Он тебя кончать будет. (Дает кинжал Сталину.) Баранов резал, отец? Держи покрепче.

ИОСИФ. Что вы задумали?! Вы не имеете права! Это самосуд! Вы сумасшедшие!! Адам, скажи!!

АДАМ. Ты сам сказал — самосуд.

ЛИЛИТ. Заговорил, паршивец, когда тебя коснулось! «Не могу осуждать! не имею права!» Плесень! За жизнь драться надо! А эти тридцать… как их?

ИМПЕРАТОР. Миллионов.

ЛИЛИТ… они тоже жить хотели! Давай, старичок! Врежь ему! Мы наш, мы новый мир построим! (Встает сзади Сталина и управляет им как куклой, размахивая кинжалом.