Выпуск 3. Новая петербургская драматургия - [50]

СТАЛИН. А это? (Указывает на Лилит.) Это в самом деле…

АДАМ. Лилит.

СТАЛИН. Вот она какая.

ИМПЕРАТОР. А я — Император!

ЛИЛИТ. Пойду оденусь, а то такие почести, а я в неглиже… (Уходит к себе.)

ИМПЕРАТОР. А я — Император!

СТАЛИН (не обращая внимания на Императора). А это все? (Обводит рукой.) Это ад?

ИМПЕРАТОР. Ну что вы!

АДАМ. Нет.

СТАЛИН. На рай я не надеюсь.

ИМПЕРАТОР. Ну что вы!

АДАМ. Далеко не рай.

СТАЛИН. Чистилище?

ИМПЕРАТОР. Т-с-с, не надо так громко! Мы предпочитаем не употреблять этого слова, от него пахнет чем-то хирургическим. Мы говорим — пургаториум! Или — таможня. Позвольте представиться — Император! Служитель пургаториума, сокращенно мытарь!

СТАЛИН (указывает на Иосифа). Для чего он здесь?

АДАМ. Это судья.

ИОСИФ. Я буду судить его?

АДАМ. Ты будешь судить себя.

ИМПЕРАТОР. Это нетрудно, помню, я себя осудил на смертные муки секунд за двадцать. Я у меня даже не пикнул.

СТАЛИН. Странно все это. Я думал, что смерть есть, а ее нет.

АДАМ. Смерти нет.

СТАЛИН. А что сейчас будет?

ИМПЕРАТОР. Немного помытарим тебя, даром хлеба и нам не дают.

СТАЛИН. Я готов.

АДАМ. Мы должны переодеться. Это недолго.

ИМПЕРАТОР. И не вздумайте организовать побег, ироды Царя небесного. У нас самые длинные руки, из под земли достаем. (Пугает Иосифа.) Ууу!

Адам и Император уходят в свои кельи.

СТАЛИН. Как ты похож на моего Якова.

ИОСИФ. Якова? Какого Якова?

СТАЛИН. Моего первенца звали Яковом.

ИОСИФ. Что с ним стало?

СТАЛИН. Убили Якова злые люди… Не ожидал я, что смерть так интересна…

ИОСИФ. Что сейчас будет с нами?

СТАЛИН. Не знаю. Давно ты здесь?

ИОСИФ. Сутки.

СТАЛИН. Что это было, эти сутки?

ИОСИФ. Вначале они устроили пир в мою честь, потом меня убили, ночью были сны. Потом утро и ты.

СТАЛИН. И я… А сны? Про что были сны?

ИОСИФ. Страшные сны. Про меня, про тебя, я тебя сразу узнал — человек из моих снов. Скажи, зачем ты так жил?

СТАЛИН. Так получилось… Мне не из чего было выбирать… Кажется, они идут. Не позволяй им… Идут.

Роскошно одетый Император выходит с жезлом, стучит в пол и провозглашает: «Адам!» Адам в богоподобном одеянии входит и садится в кресло. Император вновь провозглашает: «Лилит!» Появляется Лилит и садится на свое место.

ИМПЕРАТОР. Иосиф, сын Виссариона! (Иосиф садится в кресло судьи.)

АДАМ (Сталину). Слушаем тебя, человек.

СТАЛИН. О чем я должен говорить?

АДАМ. О себе.

СТАЛИН. Я должен судить себя?

ИМПЕРАТОР. Попробуй, если получится. Будешь первым, кому это удалось.

СТАЛИН. Я был всю свою жизнь очень гордым человеком… Во мне было много достоинств, но гордыня превышала все. Она была основой моей жизни… Когда я это понял, было поздно, и я смирился с ней… Последние годы я был узником самого себя и не видел радости в своем существовании… Все.

ИМПЕРАТОР. Не густо.

ЛИЛИТ. Ты радовался, нарушая заповеди?

СТАЛИН. Это была угрюмая радость.

ЛИЛИТ. Ну хоть какая-то, но была. У меня нет больше вопросов.

АДАМ. Иосиф.

ИОСИФ. Я не хотел, чтобы он стал таким. Я не понимаю, как это получилось.

СТАЛИН. Лжешь. Лжешь перед самим собой и перед нами. Адам, он врет, он все понимал еще тогда, я-то помню! Это я должен спросить его — зачем он меня таким сделал?! Я проклинал себя молодого, проклинал свою злобу, свою мстительность, свою скупость! Я остался один, совсем один — некому было сказать мне: «Бедный Иосиф!» Кто загнал меня в этот угол?! Только ты! Я стар и умнее тебя. Ты молод и глуп. Из твоей бараньей глупости проросли все мои беды. Это он должен стоять здесь! Он, он! Я его детище, а детище за отца не отвечает!

ЛИЛИТ. Вот это уже интереснее! А то — виноват! виноват! исправлюсь! Дудки! За всю свою долгую жизнь — я не хочу уточнять свой возраст — я ни разу не видела истинно раскаявшегося. И правильно! Жизнь прожита! Чего жалеть! Все эти раскаяния — только из страха. (Сталину.) Чего ты боишься, человече?! Врежь этому сопляку как следует, он первый испортил твою жизнь!

АДАМ. Лилит, Лилит, не увлекайся!

ИМПЕРАТОР (Иосифу). А ты что тут блеешь, как безропотная овца?! Дай этому старому козлу по рогам! Здесь ты судья, а он никто, и звать его никак! Начали по новой! (Хлопает в ладоши.)

ИОСИФ. Я не могу его осуждать — такая судьба.

ИМПЕРАТОР. Он не может! А мы можем?! Ты видел ночью, что он натворил?

ИОСИФ. Видел.

АДАМ. Судьба, говоришь? А то, что я здесь сижу — это тоже моя судьба? Расхлебывать все ваше дерьмо — это тоже моя судьба? Нет, Иосиф, с меня хватит! Вот сейчас один из вас — мне все равно, кто — уйдет в Трубу, а второй останется и продолжит это грязное дело. Я устал от вас всех. Раньше люди были намного лучше.

ИМПЕРАТОР. Много чище и нравственнее. И не выпендривались, из чьей там глупости произросли чьи-то беды. Правду говорили. Так что колись, падре.

СТАЛИН. А что в Трубе?

ИМПЕРАТОР. А-а, полезло! Боишься?

ЛИЛИТ. Скука там. Большая серая Скука. Без мыслей, без движения. Без чертей. С ними-то было бы весело.

ИМПЕРАТОР. Чует, что страшно! Чей-то шепот, потом хруст, почти без вскрика! И снова темно… Да увидишь скоро. Хотя я вижу у старичка маленький шанс послать туда Иосифа. Возьмем да поменяем вас местами!

АДАМ. Это можно.

ЛИЛИТ. Мне старенький больше нравится. Он еще исправится, правда, исправишься? Он только с виду тихий, а сам еще о-го-го!