Выкуп стрелка Шарпа - [10]

— Да уж, не хотел бы… — пробормотал он под нос.

— Чего не хотел? — уточнил Малан, стоя на третьем камне и отыскивая четвёртый.

— Чтобы сын когда-нибудь поступил в кавалерию.

— Не приведи Господь, — согласился Малан.

Сержант перепрыгнул с последней опоры на узкую полоску грунта между рвом и часовней. Обернувшись, он протянул стрелку мушкет, облегчая бывшему противнику переправу:

— А поют-то неплохо! — прислушался сержант к хорам, звучащим с двух сторон. — Вы у себя в Англии тоже хоралы поёте в Рождество?

— Поём, конечно.

— Нам капитан говорил, что вы в Бога не веруете.

— Отчего не верить, коль за это наливают и дают закусить?

Малан хмыкнул:

— Выходит, вы разумнее, чем кажетесь. Кстати, бренди в усадьбе найдётся? — спросил гвардеец и, видимо, припомнив шарповы упрёки в пьянстве, спешно добавил: — Не то, чтобы мне выпить хотелось… Зябко.

— Бренди найдётся, — нейтрально ответил Шарп.

Малан выудил из-за пазухи моток верёвки.

— Я пойду первым, — вызвался стрелок.

Нормандец набросил петлю на каменный выступ и покачал головой:

— Нет, полезу я. Мне не впервой. Лучше мушкет подержите, мсье.

С ловкостью, неожиданной при его массе, гвардеец вскарабкался по верёвке на кровлю часовни.

— Когда-то у меня на это уходили считанные секунды, — с плохо скрываемым самодовольством заметил он сверху.

До Шарпа только сейчас дошло, что сказал сержант перед тем, как начать подъём:

— «Не впервой»? Я думал, ты здесь был всего раз?

— Мадемуазель Люсиль приметила меня всего раз, — ухмыльнулся Малан. — Дайте мне дуло мушкета, я подтяну вас сюда.

На зависть легко он поднял Шарпа к себе и по-деловому осведомился:

— Теперь куда?

— Туда, — Шарп указал на забранное ставней окошко по одну сторону двускатной крыши шагах в десяти.

— Вышибай!

— Услышат, — запротестовал Малан.

— Не услышат. Даром, что ли, наши надрываются? Вышибай, тебе же лучше — больше поломок, больше потом за починку огребёшь.

— С чего это ты взял, англичанин, что я буду работать на тебя?

— Потому что я буду тебе платить, потому что тебе небезразлична Люсиль, а ещё потому, что ты будешь работать на такого же вояку, как ты сам, а не на откормленного кота, жравшего и пившего в три горла, пока ты терял товарищей на полях Европы.

Малан крякнул, собрался было что-то возразить, но потом закрыл рот и, круто развернувшись, ударил прикладом в середину ветхой ставни. Одного тычка хватило, чтобы гнилое дерево раскрошилось. Сержант оторвал сломанную ставню и нырнул внутрь. Следом свалился Шарп, отряхиваясь от снега и трухи.

— Теперь за мной, — скомандовал шёпотом он. — Только осторожно, тут сам чёрт ногу сломит…

В пыльном полумраке стрелок с отставным сержантом пробирались по чердаку. Шарп споткнулся о чучело щуки и остановился. Вот он, лаз. Приложив к крышке ухо, он мгновение прислушивался, затем, распрямившись, как пружина, яростно взревел и пнул щит ногой.

Шалон толкнул Люсиль, и француженка с криком упала на кровать. Она не ждала опасности. Да и как иначе, когда за окном пели её земляки, присланные, вне всякого сомнения, Ричардом. Ричард что-то придумал для её спасения… Только ей, похоже, не суждено узнать, что именно. Шалон навис над Люсиль и, проревев: «Ты обожгла меня!», хлестнул её по лицу раненой рукой. Француженка всхлипнула, а Шалон поднёс к её глазам пистолет. Видя страх в её взоре, он довольно оскалился, затем сунул оружие подмышку и принялся торопливо расстёгивать ремень:

— На службе у «маленького капрала»[2] быстро учишься обхождению с дамами. Итальяночки, испаночки, португалочки… Скольким я задрал подол, уж и не упомню. Так что не кобенься, цыпа. Я не из терпеливых…

Драгун замер, прислушиваясь. Крышка, прикрывавшая лаз на чердак, с треском вывалилась, и каблук сапога Шарпа врезался в физиономию Шалона. Драгун слетел с постели, но, прежде, чем успел подняться сам, чья-то ладонь рывком поставила его на ноги, зажала рот, а кожу между ухом и челюстью больно натянуло дуло пистолета. Очухавшись, Шалон, к крайнему своему изумлению, обнаружил перед собой сержанта Старой гвардии при полном параде.

— Придержите-ка его, майор, — попросил Малан.

Шарп ухватил Шалона покрепче, а гвардеец ощерился и со всей силы пнул драгуна между ног.

— Иисусе! — вырвалось у Шарпа.

Майор разжал руки. Выпучив глаза и хватая воздух, вытащенная на берег рыба, Шалон рухнул на пол. Стрелок повернулся к Люсиль:

— Патрик где?

— С Марианной в соседней комнате.

Шарп подал жене руку, помогая встать с кровати:

— С мсье Маланом вы, кажется, знакомы?

— Рад видеть вас, мсье Малан, — пылко сказала Люсиль, нисколько не лукавя.

— Эй, что там происходит? — донёсся снизу испуганный голос Лорсе.

Шарп открыл дверь и крикнул вниз:

— Лорсе! Это майор Шарп. У меня моя жена и сын, а, кроме того, четверо твоих шавок. Золота у меня нет и не было, оно вернулось к законному владельцу — Наполеону. Сейчас я спущусь вниз, и, если застану тебя там, прикончу. Однако мне неохота брать грех на душу, Рождество всё-таки. Поэтому даю тебе пару минут на то, чтобы смыться. Рубин оставь на столе, а дверь не закрывай. Ко мне тут гости нагрянули.

Пленников Шарп запер в часовне. Пусть посидят до утра, может, раскаются. Не до них. В большом камине холла он развёл огонь для обогрева продрогших людей, не жалевших глоток, чтобы заглушить шум от проникновения Шарпа с Маланом в усадьбу. Шарп разжигал камин, а Малан таскал из подвала пыльные бутылки, хранившиеся там с дореволюционных времён. Позже, сидя за праздничным столом, слушая смех гостей и дивясь, как Люсиль удалось отыскать в шато столько еды, стрелок думал, что, пожалуй, останется в Нормандии. А что? Здесь была его семья, здесь был его дом… И лучшие в мире соседи.