— У мамули, — говорит, — выключатель прошит. Папуля — контрактный мамулин муж, на третьем сроке уже, и он председатель Лиги Естественной Жизни. И они оба считают, что женщине без выключателя нельзя — с детства меня этим тыкали. Мамуля всегда говорила, что обязанность девушки — быть шикарной куколкой… — и опечалилась. — Потому меня и не апгрейдили в детстве. Мамуля с папулей считают, что это муж должен. Апгрейд, жильё, энергия и всё такое прочее — а я престижная вещь и блистаю. Как‑то так.
Я подумал.
— Занятно, — говорю. — Так ты сюда приехала, чтобы мадам тебе мужа нашла? — она кивает. — И всё уже было решено? — она опять кивает. — Но зачем же из окна сигать?
Она посмотрела на меня хмуро и говорит:
— Не знаю. Страшно стало. Зря, наверное. Надо к мадам вернуться, наверное, а то у меня ни денег, ни знакомых в этой метрополии, чтоб ей провалиться, — а в глазах уровень жидкости поднимается-поднимается — и переливается через нижнее веко. — Ещё не хватало, чтобы какой‑то там киборг, трупешник, напичканный электроникой, зомбак механический за мой апгрейд платил, — и всхлипывает.
Я немножко себе прикрутил регулятор стресса.
— Ладно, — говорю. — Не буду. Можешь возвращаться и вшивать выключатель. Ты, наверное, хорошо знаешь, каково оно, раз твоя мамуля его юзает?
Нахмурила реденькие бровки над шикарными ресницами.
— Гад ты, киборг, — говорит. — Взялся спасать — давай, спасай до конца, как полагается. А то начинаешь, как человек, а заканчиваешь, как мех с пружиной в заднице.
— Хорошенькое, — говорю, — дело. Я насильно никого не спасаю, принципиально. Хочешь по мамулиным стопам становиться куколкой с фигурной лоботомией — на здоровье. Но, если не хочешь — могу приютить пока. У меня, правда, капсула в семнадцать метров, но лучше, чем на плешке.
Она вздохнула и ещё раз вздохнула. И подала мне руку.
— Меня, — говорит, — зовут Делия. И я с детства знаю, чего этот выключатель стоит. Просто деваться мне некуда, и к тебе я идти боюсь. Ты киборг, а я девица порядочная.
— Да ладно, — говорю. — Я на восемь процентов поэт, будь спокойна.
У неё глаза расширились.
— А на остальные? — спрашивает. — И потом, как это «на восемь»?! Ты вдобавок ещё и химера, что ли?
— Я романтик, — говорю. — Спасаю людей, попавших в беду. Пока у них ещё мозги целы. А из чего я сделан — тебе не всё равно?
Хмыкнула Делия, вздохнула в последний раз и осторожненько взяла меня под руку. Видно, что муторно ей, жутко, не по себе с киборгом под ручку прогуливаться — но без меня ещё страшней.
Так мы и пошли к парадному входу, где у меня птичка моя реактивная оставлена. И я как раз Делии сиденье откинул, как из этого агентства, будь оно неладно, вдруг выплывает тот самый хмырь с кислыми глазами, а с ним — живая девочка.
Ниже шеи — ни грамма синтетики, ни одной микросхемы: всё сплошь живое, а качество — хоть прямо сейчас в витрину под стекло. И одета сплошь в натуральный шёлк и пушистые шкурки — тоже, по всему видать, с живых содрали. И щебечет-щебечет: «Ах, как я счастлива, Алексис, ах, как я неимоверно счастлива!»
А лицо, хоть и живое сплошь, пустое, как у меха. Улыбается, чтобы идеальные зубы показать — никак не меньше, чем по пятьдесят кусков за штуку.
Подогнали им лимузин, как катафалк. Она: «Ах, как я счастлива!» — а Алексис: «А ну, заткнись, пока не схлопотала!» Не знаю, где у него дистанционный пульт от выключателя, но при нём, факт — покупочка‑то только и пискнула: «Ах, прости меня, дорогой, молчу!» И заткнулась.
Смотрю на Делию, а она сжала кулаки и скалится:
— Вот, видал, каковы лоботомированные? — говорит. — Она теперь всем и всегда будет рассказывать, какая счастливая, даже если её лупить будут через день. Лига Естественной Жизни, понимаешь? Вот это они естественным и считают.
— Во-во, — говорю. — Святые слова Дэн сказал: дуракам нет числа, а дурам — тем более. Но в моём обществе тебе естественность не грозит, можешь не сомневаться.
И перед тем, как дать газу, проверил, пристегнулась она или нет.
Живые — они хрупкие.
