Выхожу на связь - [93]

Вскоре они увидели на противоположной стороне улочки небольшой домик, распахнутые настежь черные окна которого говорили о том, что он покинут своими обитателями. Разведчики вошли в него, осмотрелись и, убедившись, что в доме действительно никого нет, решили расположиться в сенях. Габор зажег карманный фонарь, Иштван извлек из вещевого мешка рацию и стал готовить ее к сеансу. Прошло немного времени, и в эфир полетели сигналы…

Сообщив в короткой радиограмме о благополучном приземлении и назвав примерное место выброски, Иштван не стал дожидаться ответа и, быстро собрав рацию, уложил ее в свой вещевой мешок. Только они вышли из дома, как в улочку вошла немецкая маршевая колонна. Кое-кто из солдат выбегал из строя и заскакивал в ту или иную дверь. Разведчики переглянулись: как вовремя они закончили сеанс и покинули дом!

Уже совсем рассвело. По небу плыли окрашенные в розовый цвет кучевые облака. Их причудливые, все время меняющиеся очертания напоминали то каких-то диковинных зверей, то ледяные айсберги, то вспененные морские валы… Утренний свежий ветер принес с полей ни с чем не сравнимый запах недавно освободившейся от снега сырой земли. И тут же к нему примешался и перебил его другой запах — горьковатый и едкий запах дыма и гари. Война не давала о себе забывать…

— Неплохо было бы и перекусить. Как вы считаете, господин старший лейтенант? — полуофициально обратился к Габору Иштван.

— И то правда, — ответил Габор, внезапно почувствовавший, что он страшно голоден. — Ведь мы, наверно, часов десять-одиннадцать в рот ни крошки не брали.

Отойдя в сторону от дороги, Габор и Иштван устроились в воронке от снаряда и немного перекусили. Потом снова вышли на дорогу и двинулись в направлении на Реснек. И тут произошла неожиданная и весьма неприятная встреча: по дороге и раскинувшись широким веером по обеим сторонам от нее шли эсэсовцы. Это был, очевидно, специальный патруль, в обязанность которого входило прочесывание местности в районе линии фронта и вылавливание дезертиров.

Итак, предстояло объяснение с гитлеровцами. И не с растерявшимся в паническом водовороте отступления капитаном из комендатуры, мысли которого были заняты только тем, как бы спасти свою шкуру, а с педантичными в своей «работе» эсэсовцами, которые, несмотря ни на что, строго и подозрительно оглядывали каждого встречного, кто бы он ни был, и так же придирчиво изучали его документы.

Габор понял, что от того, как он поведет себя, решится сейчас буквально все. Скосив взгляд на Иштвана, он почувствовал, что тот сильно волнуется (видимо, предстоящая встреча пугала его). «Нужно проявить максимальное спокойствие, — внушал себе Габор. — У меня отличные, вполне надежные документы, я хорошо говорю по-немецки, мне нечего опасаться этой проверки…»

— Тэшшек, окмань, фёхаднадь ур![13] — на ломаном венгерском языке проговорил оберштурмфюрер, возглавлявший патруль. Это был молодой, крепкий эсэсовец высокого роста, с крупными чертами лица. Из-под низко опущенного козырька фуражки с черепом и скрещенными костями вместо кокарды нагловато глядели холодные голубовато-серые глаза; над висками вились светло-пшеничные волосы. «Истинный ариец», — улыбнулся про себя Габор, но тут же вежливо ответил по-немецки:

— О, bitte, Herr Obersturmfuhrer[14], — и протянул эсэсовцу свои документы.

Пока тот внимательно листал его офицерскую книжку, Габор повторил гитлеровцам уже рассказанную в комендатуре в Лендвалкабфа историю о потере легковой автомашины, сгоревшей при бомбежке русскими села Чепрег. Эсэсовцы, очевидно, знали о печальной участи, постигшей гарнизон Чепрега; поэтому рассказ Габора не вызвал у них подозрений. Документы же действительно оказались безукоризненными. Да и немецкая речь и обходительное обращение венгерского офицера расположили к нему эсэсовца, и он, вернув Габору его книжку и предписание, доверительно сообщил, что в селе Реснек дислоцируется штаб кавалерийской дивизии СС «Рейхсфюрер». Немец назвал даже фамилии нескольких офицеров штаба дивизии.

— В случае чего сошлитесь на меня. Оберштурмфюрер Ротбах, честь имею. — И эсэсовец щеголевато приложил руку к козырьку, давая этим понять, что венгерский офицер и его денщик могут продолжать свой путь.

— Большое вам спасибо, господин Ротбах, честь имею, — откозырял в ответ Габор, и они с Иштваном двинулись дальше.

Пока происходил разговор с эсэсовцем и тот проверял документы, Габор уголками глаз наблюдал за происходящим вокруг. Он заметил, что в кустах стоят замаскированные орудия, а около них прохаживаются гитлеровцы. Некоторые из них дружески улыбались оберштурмфюреру или делали приветливый знак рукой, из чего Габор заключил, что они все из одной части или дивизии. В этом предположении его утвердило и то, что у них были такие же нарукавные знаки, как и у оберштурмфюрера. «Итак, кавалерийская дивизия СС „Рейхсфюрер“. Запомним», — отметил про себя Габор.

Когда разведчики отошли на приличное расстояние и в придорожных кустах уже не было видно гитлеровцев, Иштван произнес с облегчением:

— Ну, гора с плеч! А то ведь я думал: ну, как эти эсэсовцы проявят интерес к моему солдатскому рюкзаку или к вашему офицерскому чемодану, потребуют открыть. Конец тогда, пропали!