Выход за ограду - [2]
Зал встал.
Овация.
Я боялся: сердце лопнет от восторга".
...Лучше бы лопнуло?
* * *
Говорят, когда-то давно, еще до зрительского грехопадения, зал и сцена не были разделены. Но слишком уж часто зритель в порыве со-переживания бросался на сцену: спасать несправедливо обиженного, мстить коварному убийце, помогать наивному простаку. И всевластный Режиссер постановил разделить сцену и зал. (Сперва, говорят, в то, что сейчас называется оркестровой ямой, наливали воду и запускали крокодилов - действовало безотказно).
Мир разделился на профессиональных актеров и профессиональных зрителей. Каждый знал всё об отведенной ему роли. И хотя во все времена находились безумцы, норовившие контрабандой - в самых укромных закутках души! протащить запретное, общество отсеивало их. Отстреливало - недоумевающими взглядами, брезгливыми движениями, словами. И контрольный, в спину: "Псих!" Режиссер смеялся: верно, психи! Души, если по-гречески; души обнаженные.
Трещина между залом и сценой увеличивалась. Зрители наращивали броню на душах (к крокодилам прыгать никому неохота!), артисты бережно снимали эмоции, отыгранные на сцене, и вешали в гримерке. Стирали румянец страстей и только тогда выходили из театра на люди. Становились зрителями.
И взорвать этот миропорядок изнутри был способен лишь тот, кто не являлся ни полноценным зрителем, ни полноценным актером. Тот, кто живет в зоне вечного прибоя между морем сцены и пляжем зрительских топчанов.
Массовик-затейник. Слегка режиссер, чуть-чуть сценарист, частично гример, местами артист...
И еще - зритель.
Больше все-таки зритель, нежели артист, - к счастью для себя и своих родных. Смоляков не то чтобы самостоятельно решает, как избавиться от проклятия, - ему просто везет.
"Как утопленнику?" - веет сквозняком от неплотно прикрытой двери в зрительный зал.
Суровая бабка-билетерша поворачивается к провинившейся.
Едва слышный скрип петель.
* * *
В этом театре случаются жестокие постановки. Сценический прием выхода в зал здесь частенько выворачивают наизнанку - зрителя приглашают на сцену: "Ваш выход!"
И, внимательно глядя ему в глаза, спрашивают: а как поступил бы ты?
"Ваш выбор!"
Невозможность запросто избавиться от проклятия, патовая ситуация, в которой оказывается Смоляков, поневоле заставляет задуматься: а действительно, как? Побежал бы в больницу и, рискуя отправиться в психушку, стал бы упрашивать тех, кому жить осталось - дни, взять на себя бремя Шара, чтобы потом уничтожить его? Или - поддался бы искушению искусством?
Вызвавшие тебя на сцену стоят и ждут ответа на вопросы, ответа ждут и зрители в зале - и ты вдруг понимаешь, что у них - твое лицо...
Отвечаешь.
* * *
Бери мое добро, и горе-злосчастье в придачу...
С. Маршак
Бери мое добро - и вытряхни, проветри!
До смерти - пять минут и пять твоих шагов.
Мы сядем в гулкий зал, и нам с балкона ветер
портьерою махнет, как высохшей рукой.
Бери меня всего - хоть стою я копейки.
На сцену и на свет гони меня скорей.
Я отыграю роль - роль зрителя, и - веришь?!
сфальшивить не смогу, хоть ты меня убей!
А ты - меня убей! - молчанием из зала,
в котором размешай, как в чае, стыд и боль.
Бери мое добро - добра во мне немало,
я проклят им сполна, как проклят и тобой.
Я спутал жизнь и стон той доски на подмостках,
где нам с тобой играть - смертельно повезло.
Бери мое добро - бери, ну что ж ты смотришь!
Бери - но, слышишь, зло - мое оставь мне зло!..
* * *
Уже возвращаясь в зал, чтобы смотреть следующий спектакль, вспоминаешь вдруг эпизодичного такого персонажа "Шутов", Абрама Григорьевича Залесского. И постановку сколько-там-летней давности под названием "Нам здесь жить" (в соавторстве с Андреем Валентиновым).
К чему бы это?..
* * *
Время от времени в этом театре появляются некие темные личности, которые норовят непременно сесть в первый ряд и по завершении пьесы задать пару-тройку каверзных, по их мнению, вопросов.
"А чта-а ж эт-та вы, уважаемые, всё о прошлом, да о прошлом? - тянут они, лениво позевывая. - Актуальность где? Злоба дня? Не уважаем, значитца? Считаем себя выше обыденных хлопот? Зря, зря-а!.." - здесь ленивая речь их плавно переходит в зевок и заканчивается храпением.
"Ваш выход", по всей видимости, им придется по вкусу. Если не проспят.
А вот когда начнется "Где отец твой, Адам?", не торопитесь их будить. Пусть вздремнут как следует, работа ведь у людей тяжелая. А храп их совсем не мешает, вы только начните смотреть "Адама" - сами поймете.
Тем более что на первый взгляд постановка покажется зрителю случайному от обычной нашей жизни оторванной на все 100 процентов - и это при том, что декорации-то как раз "отсюдошние".
Ну в самом деле, какое отношение к нашей быто-вухе имеет ситуация, придуманная авторами "Адама"?
Да, про метемпсихоз или реинкарнации нынче не слышал хотя бы краем уха разве только глухой. Ну так глухие вообще ничего не слышат-то - а мы, люди просвещенные, знаем, что в теперешние времена идея переселения душ является весьма и весьма модной - и, кстати, удобной. Душевная такая идея: человек, мол, не в первый и не в последний раз появляется на Земле. Просто мы, люди обычные, о своих предыдущих перерождениях ничего не помним.
Время идет. Темный бог продолжает перестраивать мир по своему произволу. Ренкр, еле выживший после долгих странствий, решает вновь отправиться в путь и во что бы то ни стало покончить со льдистыми змеями...
Цивилизация людей рухнула под собственной тяжестью…Небольшие человеческие общины борются за выживание, окруженные полчищами живых мертвецов. Правда, неизвестно, кто хуже – обыкновенные бандиты, беспощадные как зомби, или малоподвижные зомби, промышляющие разбоем. Но общинник Пашка не спрашивает, кто лезет через ограду. Ведь ружье его заряжено картечью…Теперь, Обглоданный, ты не просто зомбак, теперь ты матрос второй степени разложения. Хочешь служить Мертвечеству? Ступай на камбуз дредноута «Уроборос», готовь жратву на всю команду, но помни: зомби не люди, они человечину не едят…Молодой зоотехник Леша Жарков приезжает в богатый колхоз.
Как выжить после глобальной катастрофы? На земле, опаленной огнем ядерной войны, затонувшей, покрытой коркой льда? Как уцелеть самому, спасти своих родных и близких, поднять из пепла цивилизацию? Какие стратегии выживания применить? Об этом на страницах антологии «После апокалипсиса» размышляют ведущие российские фантасты Олег Дивов, Вячеслав Рыбаков, Кирилл Бенедиктов, Леонид Каганов и многие другие.
Простить тех, кого прощать нельзя, преодолеть страх и боль, поступиться своими интересами, в конце концов, жизнью пожертвовать ради тех, кого даже не знаешь, потому что так уж устроен — не переделать…Ты живешь и не знаешь, что ждет за поворотом. И сегодня вроде бы можешь выбирать, а завтра кто-то там, наверху, решит, что ты герой и все выдержишь. Не дай бог, судьба устроит такой экзамен. Но сдавший его становится магом, потому что маг — не тот, кто способен щелчком пальцев победить ураган, а тот, кто способен победить себя.
В сборник вошли лучшие рассказы и повести отечественных авторов, использовавших в своих произведениях мифологию Говарда Филиппа Лавкрафта, одного из создателей жанров «черной фантастики» и «хоррора».Лавкрафт не получил признания при жизни, но с годами его произведения приобретали все более широкую известность и породили новое направление в литературе, которое условно можно назвать «Ктулхианой». В разных концах света есть общества почитателей его творчества, а созданная им мифология нашла отражение во всех слоях современной культуры: литературе, музыке, кино, компьютерных, настольных и ролевых играх.Имена Ктулху, Азатота, Шуб-Ниггурата, Ньярлатотепа и других мифологических персонажей давно стали нарицательными.
В сборник «Славянское фэнтези» вошли произведения Марии Семёновой, Андрея Валентинова, Елизаветы Дворецкой, Николая Романецкого и других известных авторов.Доблестные витязи, могучие чародеи и коварные злодеи, мастерски владеющие всеми видами оружия, вновь сходятся в смертельных поединках. Не на живот, а на смерть бьются за любовь прекрасных дев, счастье своих близких, ради славы или презренного металла, дающего власть над людьми и странами. Берегини смертельно ранят любовными стрелами, змии подколодные, летучие и плавучие стремятся извести человечий род, волхвы и ведуны бродят по градам и весям нашей и «параллельной» Руси, награждая, карая и милуя, когда по заслугам, а когда и потакая собственной блажи.
Профессор Стивенс твердо намерен отыскать следы затонувшей страны наследников Атлантиды и снаряжает новейшую подводную лодку в экспедицию. Когда субмарина отчалила в свое необычайное путешествие, на ее борту находился безбилетный пассажир — начинающий репортер Ларри Хантер…
Альфред Бестер — великий экспериментатор и великий разрушитель традиций. Чарлз Грэнвилл обычный двадцатипятилетний молодой человек, мечтающий о карьере практикующего врача, о скорой женитьбе и хорошем стабильном будущем. Единственное его отличие в том, что он способен слышать музыку и чувствовать поэзию в повседневной реальности и даже в ирреальности собственных снов. И именно ему возможно предначертано пошатнуть вселенскую гармонию и стать тем мессией, который выберет среди аверсной и реверсной вселенных ту, которая и станет единственно существующей.
Американский ученый и изобретатель Мак-Кертик получает концессию на добычу уникального памирского теллита. Новооткрытый металл не только сулит переворот в технике — толстосумам из США во главе с миллиардером Морганом он обещает победу над ненавистной Евразией, ставшей к 1945 году союзом советских государств.
Всем нам известно, что озоновый слой Земли разрушается. Но, как оказалось, разрушается не только он! И спасти нашу планету от разрушения межпространственного слоя предстоит группе смельчаков под руководством великого учёного! Им придётся столкнуться со множеством трудностей. Хорошо хоть помогать им будут ожившая древняя программа, инопланетянка со множеством сущностей и охранная система Земли! Может, вместе они смогут дать всем нам второй шанс!
Интернет вещей может показаться настоящим кошмаром… Ведь умный дом может стать ангелом-хранителем!
Будьте терпеливы к своей жизни. Ищите смысл в ежедневной рутине. Не пытайтесь перечить своему предпочтению стабильности. И именно тогда вы погрузитесь в этот кратковременный мир. Место, где мертво то будущее, к которому мы стремились, но есть то, что стало закономерным исходом. У всех есть выбор: приблизить необратимый конец или ждать его прихода.