Выход - [187]

– Понятно, – он стал чуть бледнее. Возможно, она выдавала желаемое за действительное.

– Думаю, что ваш транспорт сейчас уедет, – сказала Гретил.

Она ликовала. Фатальное приятие ее надвигающегося уничтожения начало выходить из ее груди, превращаясь в победную песнь. Та ее часть, которая эмоционально готовилась умереть, слилась с той частью, которая знала, что умирать ей не придется. Она хотела выпить все, что можно было выпить, ей хотелось петь и совокупляться, построить огромный костер и плясать вокруг него совершенно голой. Она практически была мертва. Теперь она могла жить. Возможно, даже вечно.

– До свидания! Я передам Ласке и детям, что вы хотели с ними повидаться.

Это был сильный удар. Джейкоб ухнул, как будто ему дали в живот. Внезапно она почувствовала себя полным уродом. Каким бы монстром ни был Джейкоб Редуотер, семья для него значила все, хоть и по-своему извращенным способом, иногда сводившимся к принуждению. Ей даже захотелось извиниться. Но она не стала этого делать. Пока она думала, он ушел. Лимпопо со свирепой улыбкой обняла ее, Итакдалее что-то пищал из своего динамика прямо ей в декольте. Парни кричали и танцевали.

– Я люблю тебя, – сказал Ласка.

– Я тоже тебя люблю, дорогая. И я еду домой, – она стерла слезы радости со своего лица. – Если только вы с ребятами не хотите приехать сюда и пожить здесь немного? – Она знала, что глупо спрашивать такие вещи. Но ей хотелось продлить эту бурю первых дней еще чуть-чуть, прежде чем придется вернуться в повседневную дефолтную жизнь, которую они построили в Гэри.

– Нет, – сказала Ласка. Она пыталась сказать что-то еще, но слова просто не шли в голову. – Что случилось с моим отцом?

– Он ушел. Целый и невредимый.

– Ага, мне кажется, я вижу его.

Гретил посмотрела на экран. Она увидела его. Он уходил, а за ним следовала фаланга наемных полицейских, сопровождая его за линию передовых частей к командно-штабным машинам.

– Вон он идет.

– Черт, – сказала Ласка. У Гретил заболело сердце, как будто увеличившись в два раза, когда она услышала, как хихикают мальчики от ругани своей матери. О чем она только думала, подвергая себя опасности? Рискуя никогда больше не увидеть свою жену, своих прекрасных детей? Что за безумие овладело ей? Может, она тайно хотела покончить жизнь самоубийством?

– Когда ты поедешь?

– Завтра, может, чуть позже. В следующие два дня здесь будет просто не протолкнуться из-за новых людей. Хоа может привести велосипед. Поеду на первом, что подвернется под руку.

– Возьмешь с собой Лимпопо?

Она посмотрела на Лимпопо, наблюдавшей за этим разговором с откровенным интересом. Сутулая старуха, с блестящими глазами, пребывающая в неизменной готовности не допускать больше никаких оскорблений и унижений, – волей, которая была заметна из дальнего космоса. Гретил знала еще с их первой встречи, что эта женщина была настоящим супергероем.

– Ласка хочет узнать, поедешь ли ты со мной.

В голосе Лимпопо не было и тени сомнения:

– Нет, здесь столько нужно восстанавливать. Здесь мой дом. Я купила его проведенными здесь четырнадцатью годами своей жизни. Впереди еще много сражений, и я хочу быть здесь, чтобы стоять в одном строю с теми людьми, которые дрались за это место. Я остаюсь.

– Слышала?

– Передай, что мы ее любим. Передай, что здесь у нее тоже есть свой дом. И она может приехать в любое время.

Гретил все передала. Лимпопо тяжело кивнула. Парни смотрели на них широко раскрытыми глазами, все еще не веря, что им отменили смертный приговор.

– Скажите другой Лимпопо, что ей не нужно больше переживать из-за моего скорого возвращения, – добавил Итакдалее.

– Уверена, она будет в полном восторге.

Как выяснилось, симы тоже могли фыркать. Для Гретил это оказалось чем-то новым.

Эпилог Еще более лучшая нация

Это ничуть не походило на пробуждение, но Ласка была уверена, что она спала. Во сне был Бильям, безобразнейшим образом флиртовавший с Нузи, что совсем не могло быть правдой, так как Бильям уже давно был мертв. Керсплебедеб же была на орбите, оставалась там уже пятнадцать лет и клялась, что не чувствует никаких негативных физиологических эффектов. Их устранили благодаря пусканию порожняком и фарме, которую напечатали на биореакторе станции. Там были доктора, некоторые даже присутствовали лично, но большая часть находилась в сети. Они излагали свои соображения о ее сканировании, о раке, который съедает ее печень и вот-вот доберется до крови. И ее отец! Они говорили с Корделией. Все было как в старые добрые времена. Еще там была Надя, и, черт возьми, они с удовольствием потискали друг друга прямо на глазах Гретил. Даже воспоминания об этом заставили ее покраснеть.

Красные от стыда щеки напомнили, что у нее было тело. Мысли о своем теле напомнили ей о том, что ее пустили порожняком, припарковали ее, так как у нее развивался рак. Это она не придумала. Она припарковала себя после слезной вечеринки с парнями: крупными, прыщавыми подростками; там была Гретил: старая и печальная, усиленно пытавшаяся это скрыть; там были ее друзья. Там была Корделия, она ушла за пределы огражденного стеной города, где до этого жила вместе с папой. Корделия принесла с собой экран, на котором появилось лицо папы в режиме реального времени. Он говорил о чем-то безотлагательном и безысходном, что довело ее до слез. Но теперь она не помнила, что это было.