Выдумки на любой вкус - [3]

Перед решеткой брат Лоренсо и в руке у него светильник.

1944

ДОГОВОР С ЧЕРТОМ

Хоть я и спешил, в кино я все же опоздал: фильм уже начался. Пришлось разыскивать в темноте свободное место. Наконец я сел и оказался рядом с каким-то ничем не примечательным человеком.

— Извините, — сказал я ему, — не могли бы вы коротко рассказать, что происходило на экране?

— Пожалуйста: Даниэль Вебстер, которого вы сейчас видите, заключил договор с чертом.

— Спасибо. Хотелось бы знать условия этого договора. Может быть, вы расскажете?

— С большим удовольствием. Черт обещает Даниэлю Вебстеру семь лет богатства. Конечно, в обмен на его душу.

— Всего семь лет?

— Договор может возобновляться. Даниэль Вебстер только что подписал его своей кровью.

Этих сведений было вполне достаточно, чтобы понять содержание фильма. Но мне хотелось спросить еще кое о чем. Любезный незнакомец казался человеком рассудительным. И пока Даниэль Вебстер набивал карманы золотыми монетами, я спросил:

— Как вы думаете, кто из них больше рискует?

— Черт.

— Почему же? — удивился я.

— Поверьте, душа этого Даниэля Вебстера представляла не слишком-то большую ценность в момент, когда он решился продать ее.

— Следовательно, черт…

— Будет в убытке от сделки, потому что Даниэль собирается вытянуть из него ужасно много денег. Смотрите!

Действительно, Вебстер сорил деньгами направо и налево. Его крестьянская душа разлагалась. Мой сосед заметил с укоризненным видом:

— Погоди, вот дождешься седьмого года… Я вздрогнул. Даниэль Вебстер внушал симпатию. Я не удержался и спросил:

— Простите, вы когда-нибудь были бедны?

На лице соседа, затушеванном темнотой, появилась слабая улыбка. Он отвел взгляд от экрана, где Даниэль Вебстер начинал уже испытывать угрызения совести, и сказал, не глядя на меня:

— Я не знаю, что такое бедность. А вы знаете?

— Если вы так ставите вопрос…

— Но зато я прекрасно знаю, что могут дать человеку семь лет богатства.

Я постарался представить себе, что это были бы за годы, и увидел улыбающуюся Паулину в новом платье, среди красивых вещей. Этот образ повлек за собой другие мысли.

— Вы сказали, что душа Даниэля Вебстера ничего не стоит. Почему же тогда черт заплатил ему так много?

— Душа этого бедного парня может стать лучше, страдания увеличат ее ценность, — ответил сосед тоном философа и лукаво добавил: — Значит, черт не зря тратил время.

— А если Даниэль раскается?

Моему собеседнику как будто не понравилось сочувствие, проявляемое мной. Он хотел что-то сказать, но из его горла вырвался только короткий гортанный звук. Я настаивал:

— Даниэль Вебстер может раскаяться, и тогда…

— Не в первый раз у черта срываются подобные вещи. Некоторые ускользают из его лап, несмотря на договор.

— Пожалуй, это не очень-то честно, — сказал я, сам не отдавая себе отчета в том, что говорю.

— Что вы сказали?

— Если черт выполняет договор, человек тем более должен его выполнить, — добавил я в виде пояснения.

— Например?.. — Сосед замолчал, явно заинтересованный.

— Например, Даниэль Вебстер, — отвечал я. — Он обожает свою жену. Посмотрите, какой дом он купил ей. Ради любви к ней он продал свою душу и обязан выполнить договор.

Такие доводы привели моего собеседника в замешательство.

— Простите, — сказал он, — но ведь вы только что были на стороне Даниэля.

— Я и продолжаю оставаться на его стороне. Но он должен выполнить договор. — А вы выполнили бы?

Я не успел ответить. На экране появился мрачный Даниэль Вебстер. Богатство не могло заставить его забыть простую крестьянскую жизнь. Его большой роскошный дом выглядел печально. Его жене не шли наряды и драгоценности. Она очень изменилась.

Годы бежали быстро. Деньги сыпались из рук Даниэля, как некогда семена. Но на его поле больше не зеленели весенние всходы, а в душе зрела тоска.

Я сделал над собой усилие и сказал:

— Даниэль должен выполнить обязательство. Я тоже выполнил бы. Нет ничего хуже бедности. Он пожертвовал собой ради жены, остальное неважно.

— Вы хорошо говорите. Вы понимаете его, потому что у вас тоже есть жена, не так ли?

— Я отдал бы что угодно, лишь бы Паулина ни в чем не нуждалась.

— И СВОЮ Душу?

Мы разговаривали потихоньку, однако все же мешали окружающим. Нас несколько раз просили замолчать. Мой сосед, по-видимому, живо заинтересованный беседой, предложил:

— Не хотите ли выйти в коридор? Досмотреть картину можно потом.

Было неловко отказаться, и мы встали. Я бросил последний взгляд на экран: Даниэль Вебстер со слезами рассказывал жене о заключенной с чертом сделке.

Я продолжал думать о Паулине, о нужде, в которой мы жили, о том, как покорно она переносит нашу бедность, отчего я еще больше страдаю. Я решительно не мог понять, о чем плачет этот Даниэль Вебстер, если карманы у него набиты деньгами.

— Вы бедны?

Мы прошли через зал и вышли в узкий темный коридор, где пахло сыростью.

Опустив потертую портьеру, мой спутник снова спросил:

— Вы очень бедны?

— Сегодня будний день, — отвечал я, — билеты в кино стоят дешевле, чем по праздникам. Тем не менее если бы вы знали, чего стоило Паулине заставить меня потратить эти деньги! Она уговаривала меня пойти так долго, что я даже пропустил начало сеанса.