Выбраковка - [30]

В кабинет они вошли без стука. Клиент играл на компьютере. Он оказался раскормленным дядькой лет пятидесяти, с короткой стрижкой и маленькими глазками. «Ох, порезвятся тут наши дознаватели, – подумал Гусев. – Ставлю десять против одного, что этот «президент» на самом деле зицпредседатель, свадебный генерал. От скуки лапает секретарш, чтобы хоть как-то время с толком провести. Вопрос – зачем он тут нужен такой? Однако кранты пенсионному фонду».

– Ну? – буркнул, не оборачиваясь, увлеченный игрой Юрин.

– Господин Юрин? – сладким голосом осведомился Гусев.

Юрин все-таки соблаговолил посмотреть в сторону выбраковщиков.

– Да, а в чем дело? – спросил он лениво. – Проходите, садитесь.

– Благодарю вас. Я старший уполномоченный Центрального отделения Агентства социальной безопасности Павел Гусев…

Юрин перестал шевелить «мышкой» и уставился на гостей уже более осмысленным взглядом.

– Это уполномоченный Алексей Валюшок, – продолжал Гусев. – Господин Юрин, вы обвиняетесь в сексуальных домогательствах и физическом насилии, повлекшем за собой…

– Су-у-ка!!! – проревел Юрин и так кулаком врезал по клавиатуре, что она чуть не разломилась, а компьютер протестующе заверещал. Гусев привычным движением откинул полу куртки. Глаза Юрина уткнулись в рукоятку игольника да так на ней и зафиксировались. Он медленно поднимался из-за стола, и Гусев подумал, что дело плохо. В ярости этот тип себя не контролировал совершенно.

– Вы имеете право оказать сопротивление! – Голос Гусева предупреждающе зазвенел. – Имеете право не называть себя! Имеете право не отвечать на вопросы! Согласно Кодексу законов о социальной безопасности с этого момента вы поступаете в наше распоряжение. В случае неповиновения вы будете обездвижены или убиты. Предупреждаю – любое ваше движение может быть истолковано как агрессия. Приказываю оставаться на месте. Руки на стол!

Юрин с видимым трудом овладел собой и замер. Глаза его оторвались наконец-то от рукоятки игольника и переместились на гусевский значок.

– Обыскать, – распорядился Гусев.

Валюшок не спеша, чтобы не испугать клиента, приблизился к Юрину и довольно ловко его ощупал.

– Чист, – доложил он.

– Понял. Юрин, вы меня слышите? Вы признаете себя виновным?

– Нет… – выдавил Юрин. – Нет! Да нет же!

– Хорошо. Юрин, мы с вами сейчас выходим из офиса на улицу. Выходим не спеша, без резких движений. Хотите жить – подчиняйтесь. Малейшая провокация – стреляю. Вы идете первым, мы за вами. Ясно?

– Ребята… – умоляюще протянул Юрин. – Да она же сука… б… поганая… Она меня шантажировала…

– Этим займется следствие, – пообещал Гусев. – Если вас действительно подставили, все будет хорошо. Вы получите компенсацию за моральный ущерб. Не исключено, что с вас даже снимут одно предупреждение. Лица, виновные в оговоре, будут жестоко наказаны. А пока что – делайте что вам говорят. Мы уезжаем.

Юрин едва заметно кивнул. Похоже было, что он мучительно рассуждает – кинуться на обидчиков с кулаками или заплакать.

– Выполнять, – сказал Гусев. – Двигайтесь, Юрин. Выходим.

Любой нормальный человек на месте Гусева посоветовал бы Юрину не искать защиты у охранников – мало ли что задержанному в голову взбредет, лучше уж предупредить. Но Гусев осознанно промолчал. Во-первых, Юрин склонен к насилию и запросто может спровоцировать бойню на выходе – просто из спортивного интереса. Во-вторых, Гусев недаром сказал «лица, виновные в оговоре», употребил множественное число. Если Юрин виноват, то намек, что обвинила его не только одна-единственная «б… поганая», должен клиента окончательно вывести из равновесия. И нечего ему лишний раз напоминать, что можно натравить охрану на выбраковщиков, а самому под шумок удариться в бега. И так догадается, если очень захочет. Гусев поймал себя на том, что хочет стычки. Теперь, увидев изуродованную девчонку, – хочет. Он вернулся на работу, он вошел, кажется, во вкус.

«Стрелять в нехороших парней – неужели я всю жизнь к этому стремился? Разве я больше ни на что не годен? Да, но кто тогда будет стрелять, если я такой возвышенно-брезгливый? Кто-то другой, кого я не смогу контролировать. И не факт, что однажды этот «кто-то» не постучится в мою дверь. Если ты взял на себя право решать, кто хороший, а кто плохой, – будь готов, что тебя могут забраковать тоже. А значит, нужно становиться выбраковщиком самому. И это самый разумный выбор».

Юрин вышел из кабинета тяжелым волочащимся шагом приговоренного и сразу направился к лифту. Гусев махнул на прощание Маше, а сам мысленно отрепетировал, как рвет из расстегнутой кобуры игольник. Драки в вестибюле было уже не избежать. Разумеется, ведь Гусев забыл очень важный момент – не выяснил, предупреждают ли охрану, что выходит шеф. Ему ведь должны подготовить машину! «Непростительная ошибка, но уже поздно сворачивать назад. Я не хочу, чтобы этот урод поедал злобным взглядом убийцы Машу, которая будет звонить вниз и отдавать фальшивые распоряжения. Ей потом с этим взглядом жить и жить. Я слишком хорошо знаю, как это бывает, – на тебя один раз посмотрели, а ты через пять лет просыпаешься в холодном поту. Ничего, справимся. Хорошо, что наручники клиенту не надели – уж больно поза скованная была бы… Или застегнуть его? А чего я так нервничаю, собственно? На проходной охранникам покажу значок – и никаких проблем».