Выбор жанра - [2]

— Посидите, скоро закончим. Так как же, — продолжил он совещание. — «Уважаемый Николай Поликарпович»? Или «многоуважаемый»?

— Можно «глубокоуважемый», — подсказал главный геолог.

Шубин поморщился:

— Слишком официально.

— А если «дорогой»? — подал реплику один из Хемингуэев.

— Фамильярно. Ладно, пока оставим «многоуважаемый». Пиши, — кинул Шубин секретарше. — «Многоуважаемый Николай Поликарпович! Коллектив Норильской комплексной геологоразведочной экспедиции горячо… нет, лучше сердечно… поздравляет вас с шестидесятилетием и желает…» Ты почему не пишешь?

— Я уже три раза это писала, — огрызнулась секретарша. — «И желает крепкого здоровья, больших трудовых успехов и счастья в личной жизни». Прочитать еще?

— Ну, прочитай.

— «Уважаемый Николай Поликарпович! Горячо поздравляя вас с шестидесятилетним юбилеем, коллектив НКГРЭ желает вам несокрушимого здоровья, новых творческих успехов…»

— «И счастья в личной жизни»? — с безнадежным выражением лица предположил Шубин.

— Нет, — возразила секретарша. — «И большого счастья в личной жизни». Есть еще два варианта, но они такие же. Прочитать?

— Не нужно.

— А если не крепкого здоровья, а богатырского? — неуверенно предложил главный геолог.

— Хрен редьки не слаще, — отмахнулся начальник.

— Можно не «счастья в личной жизни», а «новых радостей в личной жизни», — подсказал тот же Хемингуэй.

— Что ты несешь? — почему-то разозлился его собрат по свитеру и бороде. — Шестьдесят, он же старик! Какие могут быть у него новые радости в личной жизни?

— Ну, не знаю. Любовницу завести. Да мало ли!

— Любовниц он заводит без наших пожеланий, — прервал перепалку Шубин. — А что такое старость, я вам скажу. Это когда удовольствие превращается в обязанность. — Он немного помолчал и закончил: — Зато обязанность в удовольствие. Это утешает.

— Кто такой Николай Поликарпович? — вполголоса спросил я у ближнего Хэма.

— Заместитель министра геологии.

— И у него юбилей?

— Ну! Второй час сидим, не можем сочинить адрес. Коротенький получается, а нужно хотя бы на полстраницы.

— Плохи наши дела, — констатировал Шубин. — Ходим, как коза на веревке. Небось, отчеты катаете на сто страниц, а тут текст на полстранички выдать не можете!

— Так то отчеты, — возразил главный геолог. — Там все по делу. А тут…

— А тут не по делу? — перебил Шубин. — Это дело поважнее отчетов! Ты вот представь: на юбилее все будут зачитывать адреса. Нормальные, с чувством. А от нас — три слова? Что он про нас подумает? Я скажу что: мудаки там в Норильске, адреса сочинить не могли. Или не захотели мозгами пошевелить?

Неожиданно начальник замолчал и стал внимательно смотреть на меня. На его канцелярском лице сначала отразилась напряженная умственная работа, а затем оно посветлело, будто ему сообщили чрезвычайно радостное известие.

— Слушайте, что мы мозги попусту сушим? У нас же писатель есть! Настоящий московский писатель. Виктор Владимирович, нам вас сам Бог послал! Выручайте!

Все взоры с надеждой обратились на меня, а я с опустившимся сердцем понял, что все мои планы жизненного устройства пошли прахом. Еще не пошли, но сейчас пойдут. Потому что я никогда в жизни не сочинял юбилейных адресов и понятия не имел, как можно выскочить из заколдованного круга штампованных словосочетаний. Поздравляем и желаем. Желая, поздравляем. Поздравляя, желаем. Ну кому же я нужен, если не могу справиться с таким пустяшным делом?

А самой горькой была мысль о том, что не видать мне больше овчинного тулупа, с которым я уже успел духовно сродниться.

— Этот Николай Поликарпович, он кто — геолог? — спросил я только для того, чтобы потянуть время.

— Да какой он геолог! — пренебрежительно отозвался Шубин. — Из партийных деятелей.

— В Норильске бывал?

— Пару раз прилетал.

— В тундру ездил?

— Возили. На ближнюю точку. Там у нас все для поддачи.

— Понравилось ему? — продолжал я.

— Еще бы нет. Олешка купили, осетра добыли. Набрался, до ночи песни пел. Еле увезли.

— Какие песни?

— Да какие? — вмешался главный геолог. — «Подмосковные вечера». У других слов не знал.

— Еще одну знал, — подсказал Хэм. — «Держись, геолог, крепись, геолог, ты ветру и солнцу брат». Но не до конца.

В кабинете одного начальника крупной сибирской стройки я однажды увидел плакат, поразивший меня своей парадоксальностью: «Если трудности кажутся непреодолимыми, значит близок успех». Я вдруг почувствовал, что близок к успеху. Попросил секретаршу:

— Пишите. «Дорогой Николай Поликарпович!..»

— «Дорогой»? — переспросил главный геолог.

— Да, дорогой.

— Панибратски.

— Нормально. «Такие знаменательные даты, как ваше шестидесятилетие, являются праздником не только для вас, но и для всех ваших коллег, соратников, друзей и подчиненных», — продолжал я, ощущая прилив вдохновения от мысли, что вырвался из заколдованного круга на оперативный простор. — «Геологи Норильской экспедиции вместе с самыми близкими вам людьми радуются вашему творческому долголетию, неиссякаемой энергии, завидному жизненному оптимизму, которым вы заряжаете всех, с кем сталкивает вас трудная геологическая тропа…» Успеваете?

Секретарша кивнула.

— Абзац. «Мы часто вспоминаем встречи с вами, совместные поездки в суровую заполярную тундру, долгие вечера у костра, ваши ценные деловые советы и раздумья о жизни, которыми вы щедро делились с нами…»