Выбор сделан - [4]

Одним ударом кованого ботинка я открыл дверь. Представшая перед зрителями картина ни у кого не вызывала сомнения, растрепанная Алена куталась в халатик, стараясь ни с кем не встретиться взглядом, а темноволосый мужчина в очках все еще продолжал прыгать на одной ноге, пытаясь попасть второй в брючину. Он что-то бормотал себе под нос. Мне даже на мгновенье стало жаль его. Эта ситуация может сделать его на всю оставшуюся жизнь импотентом.

– Извините, пожалуйста, что я побеспокоил всех вас в этот поздний час, – с виноватой улыбкой обратился я к соседям. – Просто я ошибся, подумав, что Алене плохо. А моей бывшей жене, оказывается, было очень хорошо… – я уловил тихий смешок кого-то из соседей и закончил:

– Надеюсь, вы подтвердите то, что видели, если Алена не захочет разводиться?

Соседи сочувственно закивали мне в ответ, а Алена только бросила на меня злой взгляд. Оставив всех обсуждать ночное происшествие, я повернулся и быстро спустился вниз.

Естественно, как нас расписали, также быстро развели, но без всякого шума и вопросов ко мне.

Так я вновь оказался холостым и сытым по горло счастливой супружеской жизнью.

Узнав обо всем, Виктор пытался не раз извиниться за свою родственницу, но я всегда обрывал этот разговор, объясняя, что его вины в этом нет. У меня самого должна была быть голова на плечах.

В принципе, все, что ни делается, все к лучшему. Потом я доволен был тем, что разрыв прошел, когда я был здоров, а не после, когда я лежал беспомощным в госпитале.

Да, был взрыв во время сумасшедшей стрельбы, и последнее, что я увидел, теряя сознание, это метнувшееся тело Виктора, прикрывающее меня.

Очнулся я окончательно в госпитале, в одной палате с Виктором.

Я рад был, что вскоре он покинул госпиталь. Но в отношении меня медики были настроены агрессивно. Они посчитали, что одной операции мало. Меня резали трижды, не считая первичной обработки, находя каждый раз во мне «лишние детали».

В итоге, почти через полгода я был полностью комиссован. Я не мог остаться даже для штабной работы, потому что ходил на костылях. Приговор медиков был строг: костыли мне на ближайшие годы, если не до конца жизни.

В то время мне было всего тридцать пять лет, но я почувствовал такую тяжесть, какую не всегда испытывают и старшие. Я просто устал от всего, даже от жизни, а из зеркала смотрел на меня почти седой мужчина с морщинами на лице.

Так я на время приехал к тете Зине, которой шел уже седьмой десяток. Она осталась одна, недавно похоронив мужа, а поэтому с радостью приютила меня. В сущности, она была единственным близким мне человеком, не считая Виктора.

В общем, я не оправдал предсказаний медиков. У них было свое мнение, у меня – свое: не хотел быть калекой и все. Благодаря физическим нагрузкам, которыми я ежедневно изнурял себя, и массажу, который делала Галина, я уже через месяц расстался с костылями и передвигался уже с помощью палки, а потом стал ходить, хотя и немного прихрамывая.

Галина – это отдельная страница моей жизни. Я был удивлен одновременно нежности и силе пальцев этой хрупкой женщины. Это была среднего роста шатенка с карими улыбчивыми глазами. Она не только делала мне массаж, но и подсказывала, какими упражнениями и на какую группу мышц давать больше нагрузки, вселяя уверенность, что я еще буду бегать. Трудно было верить, что эта оптимистка тянула последнее время весь дом и двоих детей на своих плечах. У нее просто не сложилась жизнь, муж довольно крепко пил в последнее время; а три года назад утонул по пьяни, оставив ее с двумя детьми.

Помня об опыте с Аленой, я видел ее практически во всех женщинах. Нет, конечно, не по внешности, а по поведению.

Обычно на массаж я приходил к Галине последним, чтобы она не спешила, а потом провожал домой, мы по дороге много разговаривали, но этим все и ограничивалось. В то же время с ее детьми – старшим Олегом и младшей Аннушкой – мы нашли общий язык.

Поселок был небольшой, но о Галине я не слышал ни одного худого слова. За годы вдовства к ней не раз пытались «подкатываться» мужики, но без всякого успеха. Для нее существовали только дети, дом и работа.

Где-то уже в ноябре в присутствии одиннадцатилетнего Олега к Гале стал приставать пьяный Сашок. В принципе, это был нормальный мужик, «золотые руки», но, когда выпьет лишку, то становился дурак дураком. К этому нужно добавить высокий рост и недюжинную силу.

Вот тут-то я и вступился за Галину. Она хватала меня за рукав, пытаясь уговорить уйти, но Сашка с пьяной ухмылкой говорил:

– Эй, ты, защитничек! Если ты мужик, а не баба, то давай поговорим. Не боись, я буду бить в полсилы.

Отстранив Галину, я подошел к нему. Конечно, у меня не было желания ни калечить, ни убивать этого пьяного дебошира. Я решил оказывать только пассивное сопротивление.

В первый же раз его кулак пролетел мимо моего лица, а легкий толчок помог ему упасть. В третий раз, поднимаясь с мокрой земли, Сашок неожиданно покрутил головой и с усмешкой сказал:

– Ну ты и ловкач! А как это у тебя получается? Покажешь мне?

– Хорошо. Но только завтра, когда протрезвеешь. И мы разошлись миром.

В общем, я женился на Галине.