Выбор Пути - [21]

Завидовать будут!

В перерыве цирковой фотограф уговорил нас сняться рядом со слонихой Гитой. Извел половину плёнки. Узнал, стало быть. У фотографов глаз наметанный. Пообещал выслать фото. Совершенно бесплатно.

Девушкам внимание нравилось. Но возникли вопросы:

— А зачем он нас снимал, да еще бесплатно?

— Продаст фотографию в ту же «Вечерку», например. «Король, его королевы и его слоны».

— Ты думаешь?

— Нет, заголовок будет попроще: «Чемпион Советского Союза по шахматам М.Чижик и его команда в цирке на Цветном бульваре».

— Первый заголовок звучит лучше.

— Зато второй идеологически выдержаннее. Хоть и скучнее, согласен, — ответил я Лисе.

— А можно и так: «Королевы, слон и Чижик» — предложила Ольга.

— Писателю виднее, — согласился я.

И мы вернулись на свои места — и в самом деле отличные — смотреть вторую часть программы.

На обратном пути они смеялись, вспоминая Никулина и Шуйдина, особенно сценку «Партия в шахматы».

И я смеялся.

Веселье только начинается!

29 октября 1973 года, понедельник

— Чтобы никто мимо тебя и шагу ступить не мог, — наставлял я караульного. — Ни слесарь, ни водопроводчик, ни прачка — никто. Трубу прорвало, затопило, нужно бельё забрать, говори одно — нельзя!

— А если он… она — пойдут?

— Как это — пойдут? У тебя в руках что? Винтовка у тебя в руках. А у винтовки есть что? А у винтовки есть штык. Штыковым приемам тебя учили?

— Никак нет, товарищ командир. Не учили.

— Тогда просто наставь винтовку — и всё.

— Что — всё?

— Он шаг навстречу, ты — два и коли в брюхо. Не в грудь, понял?

— Как — колоть?

— Как сумеешь.

— Но он же… она…

— Наш человек к тебе не подойдет. Нашему человеку скажешь стой — он стоит, скажешь назад — он пойдет назад. А если прёт на тебя — значит, враг. Шпион и диверсант. А мужчина там, женщина — неважно. Ладно, всё, время пошло. Стой, никого не пропускай, никуда не отлучайся.

— А если…

— Дуй прямо здесь. Военное время. Но убедись, что никого рядом нет.

Ну да, часовые. Этих часовых разве только ребенок не обидит, и то — маленький ребенок, лет трёх, четырех.

Но других-то нет. Радуйся тому, что эти есть. Три человека. Из новобранцев. Первого сентября десятиклассник, а сейчас боец РККА. Что поделать, время такое. Враг под Москвой. Он, конечно, будет разбит, но с учёбой придется повременить.

Я вернулся в дежурную, к телефону. Он, телефон, шведской модели, теперь определял: быть или не быть. Гостинице «Москва» и окружающим зданиям. Тем, кто был в гостинице «Москва» и окружающих зданиях. Ну, и мне тоже.

Семнадцать ноль-ноль. Набираю секретный номер.

— В деревне яблоки поспели, — говорю в трубку.

— Ага, — отвечают на том конце, и — сигналы отбоя. Вот и поговорили.

Мне иного разговора и не нужно.

Сижу в тепле, уюте, на электроплитке чайник горячий, на столе — бутерброды разные. Хоть всю жизнь сиди. Дверь заперта — на всякий случай.

Рядом с бутербродами наган. Наш, советский, тульской работы. Такой не подведет. Семь патронов в барабане. Хватит. А не хватит, так в запасе граната, Ф-1. Мало не покажется. Некоторые советуют с гранаты и начинать.

Я налил в кружку кипяток, добавил ложку чаю, прикрыл сверху книжицей. «Современная шахматная партия», издание 1912 года. Оно, конечно, варварство так обращаться с творением доктора Тарраша, но на дворе сорок первый, доктор Тарраш у советских шахматистов не в чести, и вообще…

Дав чаинкам время утонуть на дне кружки — большой, полулитровой, я принялся чаёвничать. Не спеша. Впереди вся жизнь. А сколько её — час, день, неделя — не знаю. Потому и смешно торопиться. Куда? Мое дело — сидеть у телефона и ждать команды.

Телефон тут же и зазвонил.

Я поднял трубку:

— Бригадир Скворцов!

— Жёлтые лимоны, — и опять короткие гудки.

Жёлтые — это еще ничего. Можно пить чай. Вот когда скажут о красных фруктах или овощах, тогда можно выпить и водочки. Московской. Бутылка с зеленой этикеткой — в левой тумбочке. Достать, раскупорить, налить стакан и немедленно выпить. Потом из правой тумбочки достать машинку, провода присоединить к клеммнику и покрутить ручку. И — всё. Свободен. На все четыре стороны, плюс верх и низ. Тысяча триста килограммов тротила завода имени Розы Люксембург — это серьезно. К тому же, уверен, еще один, а, скорее, два лейтенанта сидят в неприметных комнатушках гостиницы «Москва» и ждут условленной команды. И в подвалах не тысяча триста килограммов взрывчатки, а три или четыре тонны. Чтобы уж наверняка.

В гостинице были собраны партийные руководители, инженеры, политработники, снабженцы, даже писатели. Цвет столицы. Все те, кто не должен был живым попасть в лапы фашистов. И, думаю, не в одной гостинице сидят лейтенанты с волшебной машинкой, и не только в гостиницах, а во многих, во многих местах. В Богоявленском соборе собрали духовенство: молитесь крепче, братья! А что там, в подвалах…

И, если всё же врагу удастся прорвать на короткое время оборону, то наши люди умрут, но не сдадутся. И я вместе со всеми — не сдамся.

Я откусил бутерброд. Крабы… Ну да, военное время, выбирать не приходится. Хотя здесь, в «Москве», и рестораны, и кухня работают исправно, даже с двойной нагрузкой — народу-то поприбавилось по сравнению с мирными днями. Вот интересно, а они, нынешние обитатели, знают, что в подвалах тонны взрывчатки, и, стоит мне услышать «у дяди Вани созрели красные вишни», как все мы взлетим в стратосферу в виде молекул и атомов?