Выбор оружия - [32]

Фрир протащил Тину по этой дороге и уложил на густую траву.

— Теперь можешь спать, — вздохнул он с облегчением.

Никакого ответа. Лишь запрокинулась голова да слышалось хриплое, прерывистое дыхание.

Плечо со свежими корками запекшейся крови выглядело отвратительно, а когда Фрир снял бинты, то увидел, что рука, распухшая и красная, вся в каких-то грязно-серых пятнах. Пожалуй, лучше будет дождаться Кирина.

Он вернулся на полянку, плюхнулся на землю в укромном месте, чтобы его не было видно, и наслаждался уже тем, что не надо идти дальше. Руки и ноги лежали на траве, как налитые, точно готовы были провалиться и падать все глубже и глубже, пока не наступит настоящий отдых. Напряжение постепенно ослабевало, но мышцы все равно разламывались, и Фрир словно погружался в состояние какого-то приятного распада. Но ему нельзя спать! Он повернулся, изменил положение на менее удобное, чтобы отогнать сон, и боролся, упорно боролся, наверное, целый час, то одерживая мелкие победы, то терпя поражение, пока не наступила ночь и деревянный каркас не замаячил во тьме, словно огромный тонконогий паук, который влез на валун, чтобы запустить в пещеру острый хоботок. А сон подбирался, как тайный враг, мрачная тень той саблезубой боли, которая неотступно кралась за ним с самого утра.

Он резко вскочил, разбуженный шорохом гальки, скатившейся с террикона. Несколько человек спускались по шаткому сооружению; он замер в ожидании с пистолетом в руке. Да это те трое, кого он ждет! Он чуть было не рванулся навстречу и только теперь понял, с каким нетерпением ждал этой встречи.

Но мысль об Анге убила его порыв. Он вышел на открытое место и, когда они приблизились, сказал:

— Я думал, вы будете раньше.

— А мы — засмеялся Тек, — устроили зеленым курткам веселую прогулочку — поводили по окрестностям.

— Значит, они идут?

— Да, человек сорок или пятьдесят, — сообщил Анг. — Утром мы видели их на дальнем берегу реки. Они на барже переправляли из Кхангту снаряжение, чтобы идти по нашим следам.

— Были стычки? Анг не сразу ответил.

— Нет. Их, видно, сбило с толку то, что мы разделились.

— Они делали привал на ночь?

— Не рискнули: боятся потерять нас в темноте, особенно здесь, где, как они считают, нас легко окружить.

— И кроме того, — ухмыльнулся Тек, — Анг тут задал им задачку. Но для этого нужен дневной свет.

— Мне, наверное, придется завтра вернуться и закинуть удочку.

— Как Тину? — спросил Кирин.

— Неважно. Взгляни-ка сам.

И он повел их на травяной островок в лесу.

— Ты прав, — сказал Кирин после беглого осмотра. — Дела не очень хороши. И помочь мы ему не можем. Не можем даже сменить повязку, если ты думаешь взять его с собой.

Жестокая усталость и муки всего долгого дня скрытой яростью прорвались в ответе Фрира:

— Он пойдет с нами, слышишь!

Каждое слово было произнесено раздельно и падало одинаково тяжело. Кирин повернулся к Теку.

— Собери листьев подорожника. Мы разотрем их и приложим к ране. Они немного вытянут жар.

Все думали, что Тину спит; но он вдруг спросил слабым, но спокойным голосом:

— Рука пропала. Верно?

— Нет, — Кирин сумел ответить довольно уверенно, — рука не пропала.

— Не тревожься, — сказал мальчику Тек. — Я уже видел, как Кирин лечит. Я тебе не рассказывал, как меня несло без передышки? Ну, просто хоть не отходи от ямы. Так он мне дал какой-то порошок, и кишки стянуло на целую неделю. Старина Кирин справится с любой хворью.

Чья-то рука легла на плечо Фрира. Это был Анг; он коротко бросил:

— Пойдем.

Вот оно, подумал Фрир, когда они прошли чуть вперед по тропинке в джунгли. Вот она схватка, к которой он готовился, продолжение того непримиримого спора, что вспыхнул под сваями хижины, когда он заставил их уйти, а сам остался.

Анг остановился и стал лицом к нему.

— Это невозможно, — сказал он коротко.

— Что «это»?

— Мы не можем тащить мальчика дальше. Сегодня, вместо того чтобы кратчайшим путем вести солдат к Парам Белору, я должен был думать о том, чтобы помешать им нагнать вас.

— Что ж ты предлагаешь? — сухо спросил Фрир.

— Придется оставить его. Мы пришлем за ним потом, после боя,

— Через три дня? Он не доживет, ты же знаешь.

— Очень жаль, но иного выхода нет.

— Что значит «иного выхода нет»? Вот попробуем, тогда узнаем — есть или нет.

— А это значит, что мы подвергаем серьезному риску всю операцию. А рисковать невозможно.

— Но его повесят, если схватят, ты же знаешь.

— Он не должен даться в руки живым.

— Выходит, мальчик умрет в любом случае. — Мне очень жаль.

— Мне тоже очень жаль, — голос Фрира дрожал от злости, — но этого не будет.

— Подумай. Ведь каждого из нас могли убить во время пути. И тело осталось бы на дороге. Какая же разница!

— Очень большая. Одно дело, если б Тину убила вражеская пуля. Но чтобы его прикончили свои же товарищи…

— Не думаю, чтобы он рассуждал так, как ты.

— Я рассуждаю только так, и тебе меня не убедить. Анг ответил наставительно:

— Для тебя все это вопрос верности тем, кто добровольно принял участие в вылазке. А как же быть с отрядом, который идет нам навстречу из лагеря? Как быть со всеми остальными участниками восстания? Как быть с народом, который ждет, что мы и дальше станем бороться с угнетателями? Где же твоя верность им?