Вязь - [6]

— Эта вонь. Похоже на псину, фу! — Верона поводила тлеющим пучком перед лицом, чтобы опутать неприятный аромат привычным травяным духом. Но стоило взглянуть на плошку с солью у ног, как ведьма отпрянула в сторону. Песок почернел почти полностью, оставляя лишь небольшой белый ореол.

Ведьма уронила себя на живот Исмаилу. Он встревоженно охнул, проснулся, залепетал что-то, но ее крест был прижат в ту же секунду к вспотевшему лбу: так Исмаил не сможет встать или двинуться. Ведьма знала и то, что магическое воздействие на людей разной культуры и веры может давать совершенно непривычный результат. Но староверский крест защищал от черни, духов и бесов. К чему из этого относился Исмаил, ведьма не знала, но точно поняла: в доме одержимый. И с таким феноменом она не имела опыта работы, но вот обездвижить могла попробовать.

— Черный! Что ж ты сразу не представился, — шипела она, как кошка, вдавливая потемневшее серебро в кожу. — В вашей вере не так много тварей могут занять чужое тело.

Лицо Исмаила исказилось в выражении крайнего отвращения, а зубы в оскале он стиснул так, что в тишине послышался скрежет, будто крошилась эмаль. Поднялись дрожащие руки, вцепились скрюченные пальцы в запястья Вероны. В горле заклокотал низкий рык. Ненавидяще щурясь, демон — а это точно был он, — выплюнул:

— Kus 'ummak, ye sharmoota[1].

Верона ничего не поняла, только еще туже зажала мужчину коленями.

— Ты отсюда не выйдешь. Я запечатала тебя, не выйдешь. Захочу — оставлю здесь, пока не сдохнешь от голода. Так что повежливей! Где ты еще тело себе найдешь в стеклянной колбе, а? Думай, черный, думай, с кем дружить нужно!

Верона дернула зажатым кулаком, с которого посыпалась на лицо Исмаила зола. Тот зажмурился, яростно сипя, а затем почти по-звериному замотал головой, отряхиваясь.

— Не зли меня, женщина, — процедил демон. — Я тебя не трогал, мне плевать на тебя и твой быт. Вот и ты не лезь в чужое дело и оставь нас.

— Я спасла твое тело, черный! Разве так выражают благодарность? — фыркнула Верона. — Какой ты черный? Бутылка… Джинн же? Тогда тебе очень нужно было это тело… И ты у меня в долгу.

Верона сверкнула глазами.

— Ну, мы же сказали «спасибо», — криво усмехнулся демон, но тень ненависти на его лице стала еще гуще. — Что тебе надо? Чтобы перед тобой кто-то взлетел, сложил рученьки и выдал «слушаю и повинуюсь»? Это так не работает! Ты понятия не имеешь, что нужно мне и что я мог бы сделать с тобой! Отступись, в последний раз предупреждаю. Иначе этот человек сгорит в мучениях на твоих руках… Ну или твой дом…

Что-то сбоку задрожало — и вдруг полыхнули свечи, пламя взметнулось почти на метр вверх, поползло кругом по полу и стене. У Исмаила на лице бугрились вены, а огонь ярко отражался в темных глазах — будто горел внутри. Нечеловеческий жар исходил и от ладоней, и от лба одержимого.

— У меня защитная вязь под обоями на всю стену, черный. На каждой стене. Ничего серьезного ты бы сделать не смог… — Ведьма скривилась и посыпала демона золой от души: припылились и волосы, и лицо, и постельное белье.

— Оставь человека, черный. Нельзя безвинную душу мучить…

Исмаил зажмурился и взвыл, замотав головой еще пуще. Облако золы заполнило пространство между ним и Вероной. А пламя затухло, погрузилась во тьму комнаты. Одержимый кашлял, пытаясь освободить нос от едкого порошка; его хватка ослабла, руки задрожали, а вместо злого рыка из груди вырвались всхлипы:

— Зачем?.. Зачем ты так со мной?.. С ума сошла?

— Прости, прости… — Ведьма обняла лицо Исмаила ладонями, успокаивающе погладила по щекам. — Не пугайся меня. Я знаю, как лечить твою хворь.

Но гость оттолкнул ее, попытавшись вскочить с постели, запнулся, упал на пол. Паника отразилась в глазах Исмаила, когда полуосмысленным взглядом он нашарил и причудливый крестик, и золой засыпанный диван. Наконец стала складываться в больном рассудке полная картина, вновь будя недавно усыпленный ужас.

— Ты сумасшедшая…

— Я? Разве я следую не своей воле, Исмаил? — ведьма оскорбленно фыркнула. — Я хочу тебе помочь!

— Ты не сможешь мне помочь… Ты не понимаешь, — Исмаил подтянул колени к груди и закрыл лицо руками, качая головой. — Все кончено. Я виноват. Мне лучше… умереть. Я… Я сам с ума сошел…

Истерика засасывала одержимого неумолимо. Что-то сделал с ним демон, в этом не было сомнения. Что-то такое, что секундная мысль становилась последней каплей в переполненной чаше вины. Верона подобралась к Исмаилу, быстро перебирая конечностями, и надела на него свой крест. Только так она могла урезонить воздействие злой силы. Она что-то нашептывала, почти прижавшись губами к взмокшему виску. Заговаривала боль и мысли, накручивая невидимые нити себе на пальцы. Исмаил несколько долгих минут бормотал бессвязно и мучительно. В конце концов горячий лоб упал на ведьмино плечо. А когда слова почти иссякли, только одну страшную фразу Верона смогла выхватить в стихающем потоке слез:

— Они все мертвы…

Глава 2

На расспросы Исмаил не отвечал. До конца дня он вообще не разговаривал с Вероной, глубоко закрывшись в себе — только благодарил, когда принимал еду и питье. Один раз ведьма застала его о чем-то перешептывающимся с крысами в клетке. Звери не шли к Исмаилу в руки, опасливо обнюхивали пальцы, и его это угнетало до апатии. Потом до ночи мужчина сидел у окна, высматривая что-то на улице.