Вятские парни - [10]

Отвечая на вопрос, как он живет, что делает, Колька рассказал о спортивной площадке, о новом знакомом — Доньке Калимахине; смущаясь, обмолвился о ночных прогулках, о мучительной бессоннице.

Наташа слушала, наклонив голову. В уголках ее губ дрожала улыбка. И Колька от мысли, что девушка может сейчас рассмеяться, весь вспыхнул, нахохлился и умолк. Наташа подняла на него глаза и шепотом потребовала:

— Ну, говори, говори же!

Но Колька молчал, ему стало стыдно своего порыва: «Разоткровенничался, кавалер с Луковицкой. А Наташке просто приятно слушать. Самолюбие в ней одно».

Они не заметили, что небо позади все чаще вспыхивало бледно-оранжевым пламенем.

Сумерки наступали внезапно. В спину ударило ветром, на тротуар упали редкие капли и расплющились. Только тогда Колька и Наташа побежали. Спасаясь от ливня, они спрятались под кровельку ближнего крылечка. Пустую улицу вдруг залило мертвым голубым светом. Тотчас же над головой небо оглушительно треснуло.

Наташа вскрикнула и ткнулась лицом в Колькино плечо, касаясь мокрыми волосами его горячей щеки.

— Ужасно боюсь гроз, — прошептала она.

Колька, закрыв глаза, молчал, не смея пошевелиться. Обиды как не бывало. Теперь он слышал, как громко стучит его сердце и дрожат от непонятной сладкой тревоги руки.

На углу Морозовской и Царевской, в овраге, их остановило непредвиденное препятствие. Переходный мостик был залит бушующим ручьем.

Колька взглянул на ручей, на девушку, вдруг подхватил ее и осторожно перенес через кипень потока.

Наташу изумил этот неожиданный поступок. Она прошептала:

— Повторите, Коля, я не расслышала, вы что-то сказали.

— Я прошу вас не сердиться на меня. Не знаю сам, как у меня вдруг это получилось. Простите, пожалуйста.

«Он еще извиняется? — удивилась Наташа и улыбнулась: — А он приятный и, кажется, в самом деле романтик. И он, оказывается, действительно рыцарь, этот Колька Ганцырев — гроза Луковицкой улицы».

— Я же тяжелая… зачем вы. Спасибо. Посмотрите на свои ноги. Сейчас же снимите ботинки!

Босой, в закатанных до колен брюках, Колька проводил Наташу до дома. Прощаясь с девушкой, он только на лишнюю секунду задержал маленькую руку в своей. Пожелал доброй ночи и, не оглядываясь, быстро пошел на свою Луковицу.

Он повертывал за угол, когда услышал звяканье щеколды. Значит, Наташа не сразу открыла дверь и, наверное, смотрела, как он, не оглядываясь, уходил. Почему?

Игорь Кошменский

В теплые весенние и летние вечера на Московской — гулянье. Медленно движется нарядная толпа. Жены купцов, промышленников и чиновников любят пройтись по Московской — показаться в новом платье, встретить знакомых, узнать городские новости и сплетни.

Гимназистам и гимназисткам старших классов тоже нравится стайками бродить по Московской, с любопытством рассматривать известных в городе людей, жадно прислушиваться к их разговорам.

Колька Ганцырев сам никогда не гулял по Московской и смеялся над сестрой, которая с подругами гимназистками каждый вечер торопилась на эту выставку чинов и нарядов. Если случалось Кольке с друзьями проходить по Московской в час гулянья, то они обычно старались незаметно и быстро проскользнуть вдоль стенок или же с независимым видом шли рядком, останавливались, разговаривая, посреди тротуара, так что гуляющим приходилось обходить их по мостовой.

А вот Игорь Кошменский, ученик шестого класса, появлялся на Московской ежедневно. В темно-синей фуражке с белым кантом, без герба, в щегольской шинели из серого сукна, высокий и стройный, не похожий на гимназиста, он шел медленно, со многими молодыми чиновниками по-приятельски здоровался, оживленно раскланивался с именитыми людьми и их женами.

Заходил он в кинотеатры, появлялся на спектаклях и концертах, наведывался и в женский монастырь послушать сладкоголосое пение беличек и всюду улыбчиво и легко, но не назойливо вступал в разговоры взрослых. Казалось, занятиям отдавал он немного времени, но учился хорошо, с какой-то небрежной легкостью овладевал гимназическим курсом.

На уроках он сидел спокойно, с лицом скучающего человека, иногда под партой маленькой пилочкой обрабатывал свои ногти. А когда его спрашивали, Игорь медленно вставал, сосредоточиваясь, приподнимал левую темную бровь, устремлял свои большие карие глаза в пространство и после короткой паузы отвечал подробно, круглыми, хорошо построенными фразами.

В гимназии он держался особняком, жил, не разделяя интересов товарищей. Таких, как Колька Ганцырев, Игорь Кошменский не замечал. У него была своя компания, которая состояла из старшеклассников, во многом подражающих ему. Там он главенствовал, однако и с ними, кажется, не сходился.

Он блондин, с матово-белой кожей, но высокие и очень подвижные брови его темны, большие карие глаза тоже темные, иногда кажутся черными. Одна восторженная гимназистка, познакомившись с ним, сказала, что у Игоря Кошменского глаза загадочные, полные древней тайны, как у египетского фараона. Колька Ганцырев, узнав об этом, долго смеялся, а в общем-то ему было в высшей степени наплевать на этого позера Кошменского с его фараоновыми глазами.

Был теплый, туманный после дождя вечер. В ранних сумерках уже вспыхнули в центре города электрические лампочки. Засияли голубые стеклянные шары над парадным входом в номера Чучалова.