Вы точно доктор? Истории о сложных пациентах, современной медицине и силе юмора - [17]

Медицинские конференции, они же документалки о природе GP, 1 декабря 2015 г.

Думаю, тяжелое это дело — быть пингвином. Мало того что тебя постоянно преследуют киношники, которым нравится, что ты не можешь улететь, а из-за айсберга то и дело выскакивает Морган Фримен[39], так еще из-за глобального потепления места гнездования все хуже, а запасов пищи все меньше.

Я бы предложил решить для них проблему глобального потепления так: переправить к ним в Антарктиду белых медведей, которые будут есть пингвинов (напомню, последние не смогут улететь). Только боюсь, пингвины будут от этого не восторге. Но я все же написал Дэвиду Аттенборо[40] и надеюсь, что этот великий человек вскоре со мной свяжется.

Я и правда люблю документальные фильмы «Би-би-си» о дикой природе, но дополнительные материалы о съемках, которые показывают в конце, захватывают меня не меньше.

Например, часто кажется, что, ползая несколько месяцев на карачках в жаркой, кишащей насекомыми пустыне, киношники всегда получают отснятый материал только в самый последний день. Возможно, было бы гораздо эффективнее и экономичнее ограничить все полевые работы и съемки одним днем (по сути, самым последним).

Все это имеет отношение и к медицине. Я и правда люблю конференции. Слушать лекции специалистов, не знающих реалий общей практики, — все равно что смотреть новостной канал «Фокс Ньюс»: всегда приятно, когда твои предубеждения подтверждаются.

А еще на каждой конференции должна быть последняя фальшивая лекция, потому что настоящую последнюю лекцию всегда читает второсортный докладчик, и посещаемость вечно хромает. Участников уже поблагодарили за то, что собрались, и они улизнули пораньше, чтобы успеть на ранний поезд или выпить несколько кружек пива и поразвлечься.

На одном таком мероприятии, по мере того как аудитория постепенно рассасывалась и никто не удосуживался хотя бы написать в «Твиттер», оставшимся становилось все более неловко. Слинять незаметно было бы трудно. Но кинетическую энергию не остановить, и к концу доклада в огромном гулком зале сидели только я и лектор (и теряющий терпение вахтер в сторонке).

— Есть вопросы? — спросил лектор с отчаянным энтузиазмом.

— У меня есть. Вы уже почти закончили? — поинтересовался вахтер.

— Вы усвоили главное? — уточнил лектор, на этот раз обращаясь непосредственно ко мне и явно желая услышать ответ.

— Да, — сказал я. — Никогда, никогда не застревать на последней лекции.

Немезида BMJ, 29 сентября 2010 г.

Казалось, он насмехается надо мной: «Я — вечный нарыв. Я был твоим спутником на протяжении веков, украшая и рыцаря, и бюргера, гордый, красный, зрелый и необузданный. Шекспир увековечил меня, назвав „нарывом и гнойником“». Но гордыня — грех, и за него карает Немезида, только что вернувшаяся с Лесбоса после долгого уик-энда с Сапфо.

— Полагаю, лучше его проткнуть, — сказал я, хотя это было только начало, потому что настоящим экспертом являлась наша медсестра.

— Все созревает в свой урочный срок[41], — пробормотала она вполголоса, пристально разглядывая его, слегка поглаживая (пожалуй, немного чересчур; определенно слишком, чем допускали бы правила приличия), как Эрнест и Джулио Галло[42] проверяют спелость винограда. — По моим прикидкам, — задумчиво произнесла она, — срок придет примерно через три дня.

И действительно, три дня спустя «Макбет для гибели созрел», как сказала сестра, мурлыча от предвкушения. И губы ее, влажные и чувственные, так и манили. Стрижающий меч выскочил из ножен, и из нарыва хлынул доброкачественный гной, словно свободная вода, устремившаяся с холмов над озером Гленкар. После этого по какой-то необъяснимой причине нас потянуло ненадолго отлучиться и очень неспешно покурить.

Но этот необычный финал оказался лишь прологом, поскольку сестру чрезвычайно оскорбляли остатки затаившегося гноя. Включив CD с «Полетом валькирий» Вагнера, она снова ринулась в бой и давила, давила так, как будто от этого зависела ее жизнь. Поскольку пациент не видел нарыва, она бегло прокомментировала обстановку, чтобы держать его в курсе и развлекать остальных.

— Вы бы видели, что из него сочится; о, какой богатый и великолепный цвет; на земле нет ничего прекраснее; какой яркий и незабываемый букет; это потрясающе; это невероятно; еще один раз надавить; не волнуйтесь, мы почти закончили; осталась последняя капля; боже, вы не можете себе представить, там еще столько, льет как из ведра, откуда все это только берется. Ах, гляньте, еще один нарыв; но этот еще не готов; вам придется вернуться на следующей неделе.

И затем, обращаясь к аудитории:

— Заставьте их молить о большем.

Отношения бывают токсичными BMJ, 19 января 2002 г.

Лорел: «Что у нас на ужин, Олли?»

Харди: «Жареная картошка с фасолью, Стэнли».

Лорел: «Вот это да, Олли, ты специалист по составлению меню».

Лорел как будто ненароком подстегивает тщеславие Харди, и все довольны[43]. Они совершили грех, проявив гордыню, и вы знаете, что на них вот-вот обрушатся всевозможные кары. Найди каждый из них правильного партнера, Лорел или Харди пошли бы далеко, но созависимость питает их худшие качества и постоянно заставляет попадать в невозможные ситуации. Ну, например, вроде попытки пронести пианино по веревочному мосту между альпийскими скалами, где на середине пути поджидает горилла.