Вверху над миром - [54]

— Старикан — сущее наказание.

Он никогда бы не подумал, что Гроув способен на такое затяжное сумасбродство. Вместо того чтобы жить нормальной жизнью, спокойно ожидая вестей из Лондона или Монреаля, он истерически увлекся круглосуточной игрой с двумя американскими туристами: кормил их ЛСД, колол под завязку скополамином и морфием, усыплял и вновь пробуждал, устраивая специальные звуковые эффекты на каждом этапе программы. (Эта магнитофонная мания казалась Торни чистым инфантилизмом. В лос-эрманосской комнате должна была царить темнота, в которой изредка слышался нескончаемый шепот, едва различимый, если он не оставался там нарочно, чтобы послушать. Затем повторяемые фразы, казалось, набирали громкость и заполняли все углы.)

Этот период был самым напряженным: Торни с Дирком работали в две смены по четыре часа. Распорядок приходилось соблюдать с неукоснительной точностью. Каждый день Гроув по три раза ездил в столицу и обратно; по возвращении в Лос-Эрманос он часто бывал вспыльчив.

— Все равно, — сказал Торни утром, когда они ехали на вокзал и он помогал Гроуву переносить старика на поезд до Сан-Фелипе, — что бы теперь ни случилось, мы сделали все возможное.

Он не был настолько глуп, чтобы сказать: «Я сделал все возможное». Но Гроув оглянулся на него в раздражении.

— Что ты вечно бубнишь: «случилось, случилось»? — спросил он. — Ничего просто так не случается. Все зависит от человека.

— Ты прав, — согласился он и вскоре припомнил это замечание Гроува на ранчо. Тот позвонил ему на следующий день и сказал, что нуждается в нем; когда Торни приехал, он ждал его в маленькой библиотеке рядом со своей спальней, Гроув встал и закрыл дверь.

— Есть будешь здесь, — сказал он ему. — Твоя задача — настраиваться на любые разговоры, в какой бы комнате мы ни находились, и все записывать. Она со мной не откровенна.

— По-моему, ты говорил, что она восприимчива, — сказал Торни, подавив ухмылку.

— Это не означает, что сейчас она откровенна.

Торни слушал до, во время и после еды и был поражен. Без сомнения, никто из них вообще ничего не помнил о Пуэрто-Фароль: они были убеждены, что впервые встретили Гроува на пристани.

— Она что-то утаивает, — посетовал Гроув, изучив записи.

— Сведи ее с ума, если сможешь. Захвати врасплох, — посоветовал Торни.

— Она еще задаст мне хлопот.

Учитывая это, можно было не сомневаться, как Гроув отреагирует на новость о костре: полный дурных предчувствий, Торни зашел сказать ему. Утром Гроув велел ему сжечь стопку бумаг — в основном, машинописные заметки, которые он всегда делал. Торни не стал бы обращать на это внимание Гроува, если бы не заметил, как девчонка бродила по двору рядом с тем местом, где он разжег костер. Как только она вернулась в дом, он вылез из своего гамака в бамбуковых зарослях и подошел проверить. Он решил, что кто-то из прислуги, перед тем как отправиться на фиесту, видимо, залил пламя водой, поскольку бумаги сгорели не полностью. Подобрав остатки, он принес их в кухню, общипывая на ходу обугленные края. Он помыл над раковиной руки и, пока вытирал их, взглянул на верхний фрагмент.

езд

ак строительные леса д

(Примечание: для лечен

ий день — пляжная пленка в Лa-Либ

«Скоро наступит рассвет»,

в КРАСНЫЙ блокнот

Ну и так далее — ни одного законченного предложения, лишь обрывки фраз да обрезанные слова. Но пришлось все же внести этот мусор в дом и доложить о случившемся.

— Что-о? — Гроув вскочил с кресла и выхватил бумаги. Торни промолчал. Он слышал, как во внутреннем дворе мерно работает разбрызгиватель, время от времени барабаня по большим банановым листьям. Через некоторое время Гроув сказал, глядя на него в упор:

— Это очень плохо.

— Бога ради! Она просто прошла мимо!

Но Гроув глянул на него свирепо и повысил голос: — Верь мне, если я говорю, что это плохо.

— Я тебе верю, — Торни двинулся к двери.

— Побудь здесь, — резко сказал Гроув и прошагал на середину комнаты. Затем минут десять он говорил без остановки. Наконец, рухнул на диван и растянулся во весь рост.

— Такое чувство, будто я с самого начала знал, что этим все и кончится. Невероятно, как иногда складывается одно к одному.

Торни смотрел в пол:

— Все зависит от человека. Разве ты этого не говорил?

Взгляд Гроува был холоден.

— Я точно так же против этого, как и ты. Но таковы обстоятельства. Ты же понимаешь.

— Ты знаешь, что делаешь.

Вскоре после этого Торни вышел во внутренний двор и увидел, что девица стоит внизу на скалах; Гроув быстро принес электронагреватель и приготовил доктору чай.

Когда уже совсем стемнело и Гроув с девчонкой были в кухне, Торни спустился вниз и забрал Пабло, который оставался у генератора. («Там один сеньор заболел, и я должен отвезти его в Сан-Фелипе».) Вместе они перенесли старика из кровати в грузовик. Торни сел в кабину и закрыл дверцу. Затем поехал один в темноте, по дороге, ведущей в Барранкас, пока не добрался до опасного отрезка над крутым обрывом. Если бы здесь повстречался даже мул, пришлось бы остановить машину. В дневное время далеко внизу видны были округлые верхушки больших деревьев. Остальное пришлось сделать самому, но все равно это заняло не больше двух минут. Затем он проехал еще примерно милю, пока не достиг того места, где можно было развернуться.