Вверху над миром - [10]

— По крайней мере, рис хоть рассыпчатый, — сказала она, снова опустив взгляд в тарелку. — В общем-то, я даже не возражаю против такой вот скверной пищи, Между скверной и вкусной разница здесь настолько невелика, что это не имеет большого значения.

Она умолкла и выглянула на улицу, где ярко светило солнце. Впереди стоял поезд, вытянувшись вправо и влево от станции. Все пассажиры, свесившись из вагонных окон, покупали еду и прохладительные напитки. Позади лежала открытая сельская местность с дальними голыми горами и ближней пустошью. Раздался заводской гудок. Она продолжала есть, доктор Слейд молчал.

Однако по возвращении в купе им обоим полегчало. Гораздо спокойнее сидеть в поезде, нежели поглядывать на него, боясь, что он тронется без тебя. Оба расслабились и немного вздремнули.

Когда миссис Слейд проснулась, головная боль прошла, и она осталась лежать, растянувшись на сиденье. Сразу после захода солнца — они уже были примерно в часе езды от столицы — вошел контролер, и она села прямо. Мужчина вновь вышел в коридор и закрыл дверь. Они по-прежнему не разговаривали, кивая в такт движению поезда и глядя в окно на рыжий пейзаж и надвигающиеся сумерки. Вскоре после того, как ритм поезда убаюкал ее сознание, хотя глаза и оставались открытыми, он неожиданно сказал:

— Интересно, связалась ли она сегодня со своим сыном?

Миссис Слейд услышала свой неуверенный голос:

— Нет…

— Думаешь, не связалась?

Она раздраженно покачала головой.

— Я знаю об этом не больше, чем ты. И вообще, я думала о другом.

10

После полуночи столица была пустынна: длинные и прямые, скудно освещенные проспекты тянулись вдаль к каменистой равнине. Пару часов дул холодный горный ветер, после чего наступило затишье. Среди ночи долгие периоды тишины иногда напоминали тонкие иглы в ушах. Но порой далеко за городом посвистывал локомотив, когда поезд с трудом выбирался по склону из низкой долины. Или птица, сидевшая в клетке в чьем-то ближнем патио, извлекала парочку чистых нот. Стрекотал сверчок, в небе летел самолет — намного выше невидимых горных вершин, а внизу на улице guardia[9] дул в свой негромкий свисток. В нижней части города часы на соборе отбивали время. В промежутках между их боем проходила ночь.

У конторки миссис Слейд попросила отдельный номер.

— Мне нужно как следует выспаться, — сказала она доктору. — Прошлой ночью я почти не спала.

Зная, что уже говорила ему об этом, она собралась развить мысль.

Но доктор Слейд ее опередил:

— Ну разумеется, само собой.

Когда коридорные впустили их в отведенный ей номер, она, обогнав их, прошагала к окну, раскрыла его и посмотрела вниз на верхушки деревьев на темной улице. Затем прислушалась.

— Полнейшая тишина.

Ей было удобно лежать на кровати в холодном сухом воздухе, струившемся в окно. Даже теперь ей не хотелось спать; она предположила, что это из-за высоты. Какое наслаждение — просто неподвижно лежать в удобной позе. Тихий номер и мягкая кровать успокоили ее; плюс — такая роскошь, как чувство безопасности и одиночество. Незадолго до рассвета она уснула.

Доктор Слейд проснулся и позвонил вниз, чтобы принесли завтрак. В ванной он плеснул в глаза холодной водой, схватил банное полотенце и, энергично обтершись, шагнул на маленький балкон за окном. Город сиял в резком утреннем свете, и вершины гор казались до смешного близкими. Его взгляд скользнул по склонам к лесистым островкам, малым вершинам, обширным и многообразным загородным холмам и долинам в самом низу.

На подносе с завтраком лежала газета с наклейкой: BUENOS DÍAS. LA DIRECCIÓN. ДОБРОЕ УТРО. АДМИНИСТРАЦИЯ. Кофе был вкусный, и принесли его целый кувшин. Доктор Слейд просмотрел заголовки и налил себе еще чашку. Вскоре он встал, побрился, оделся и спустился поискать парикмахерскую. В отеле ее не было: портье посоветовал взять такси и съездить в центр города.

Он решил прогуляться. Дорога шла почти все время под гору. От уродства захудалую провинциальную столицу спасали только деревья да парки. Когда его усадили на вращающийся стул и накрыли простыней, парикмахер протянул газету, которую он взял, хоть и узнал в ней ту же самую, что принесли ему наверх вместе с завтраком. Доктор Слейд пробежал глазами уже знакомую первую полосу «Эль Глобо», и его внимание привлекла краткая заметка в «подвале». В строке с указанием места стояло слово Пуэрто-Фароль. Он продолжил чтение и открыл в изумлении рот. Это было сообщение о пожаре, который вчера на рассвете уничтожил часть «Гран Отель де ла Индепенденсиа». Он унес жизнь одной постоялицы — миссис Агнес Рейнментл, канадской туристки, прибывшей на теплоходе «Кордильера». Далее описывался ущерб, нанесенный зданию, и это — все, если не считать того, что заметка заканчивалась словами «а lamentar»,[10] которые почему-то выводили ее из области серьезного или вероятного. И больше сожалеть не о чем!

«Бедняжка», — подумал он, и его естественное огорчение усилилось чувством вины из-за того, что в последний ее вечер он был с ней груб.

«Дэй не должна этого видеть, — вдруг сказал он самому себе. — Я обязан скрыть от нее».

11

Миссис Слейд открыла глаза и взглянула на часы: пять минут двенадцатого. «Примерно часов шесть», — подумала она: не так уж много, но она была бодра и полна энергии. Позвонила, чтобы принесли завтрак, и наскоро приняла душ. Когда пришла горничная, она велела ей поставить поднос на балконе, и там, в жарких лучах солнца, выпила кофе и съела гренок. На подносе лежала местная газета, которую она сбросила на стол, не глядя. Лишь закончив завтрак, позвонила в дверь доктора Слейда. Тот не откликнулся. «Помчался осматривать город», — подумала она, немного обидевшись, что он ушел без нее, хотя и понимая, что если бы он явился к ней в номер и разбудил, она пришла бы в ярость. Миссис Слейд оделась и решила тоже прогуляться, пока в воздухе еще пахнет утром. Вчерашняя нервозность прошла.