Вверх тормашками - [78]

Но у него никогда не было потребности знать, что движет женщиной. И еще меньше его заботило, что она думает. До недавнего времени. В интимных отношениях он никогда не проводил разграничения между сексуальным влечением и любовью, не веря в существование последней.

Он глубоко заблуждался.

Последние несколько ночей он полностью проявил все свои возможности. Он использовал все, чему научился раньше, и несколько новых приемов, изобретенных по ходу дела. Это-то и привело к тому, что в ответ Вероника сказала: «Я люблю тебя, Купер».

Печальный случай. Не говоря уже о том, что неудачный. Она ни разу не повторила этой фразы, с тех пор как ненароком произнесла ее в четверг утром.

Куп не мог смириться с тем, что это были просто пустые слова во время секса.

Эта мысль была ему особенно ненавистна теперь, когда оказалось, что то признание обрело реальное значение. Но гораздо хуже было то, что ему самому не хватало здравого смысла, чтобы обеспокоиться за себя. Это было что-то совершенно непонятное для мужчины, чей инстинкт выживания в большинстве случаев оказывался отточенным, как лезвие бритвы.

Вероника внезапно повернулась и застала Купа в тот момент, когда он смотрел на ее зад. Она сделала легкое виляющее движение и ухмыльнулась:

— Пошевеливайся, Блэксток! Ты же не хочешь отстать? — Она взмахнула бровями, как Граучо Маркс[21]. — А то как бы тебя не постигли ужасные вещи.

— Угу, совет ясен. — Куп догнал ее, готовый отказаться от чего угодно, кроме перспективы провести с ней вечер. В узком проходе перед главными воротами толпа уплотнилась. Тайком воспользовавшись внезапным прессингом тел, Куп обхватил Веронику за талию и притянул к себе. — Я слышал, — проворчал он, наклоняясь к ее уху, — что мне придется платить вступительный взнос из собственной «развлекательной» казны, если я не останусь в группе.

Вероника затрепетала, но ткнула его локтем в бок, чтобы высвободиться. Она суетливо поправила на шее пушистый зеленый шарф, повернулась и пошла впереди Купа. Она была в очаровательной ворсистой шляпке с полями, отогнутыми назад и пришпиленными маленькой кокетливо и брошью.

— Все будет в порядке, — сказала она с притворной серьезностью. — Мы умолчим, кто здесь старожилы, а кто вновь избранные, согласно действующим правилам.

— И что? — сказал Куп. — Будет царить анархия?

Вероника наградила его самой доброй улыбкой — и в придачу легким дружеским шлепком в грудь.

— Совершенно верно.

— Тетя Ронни, вы собираетесь идти дальше или нет?

Куп засмеялся и пошел быстрее. Он обогнал Веронику у кассы, достал бумажник и купил билеты для всех. Затем провел свою маленькую группу через турникет.

Дети ринулись вперед, как ядро, выпущенное из пушки, мимо ближайшего зала с экспозицией. Удивленный целеустремленностью, с какой они бросились к месту назначения, Куп сдержанно заметил:

— Очевидно, что-то привлекает их больше, чем какие бы то ни было экспонаты в этом здании.

— Каток, — согласилась Марисса. — В зале А в основном представлены товары народных промыслов. Кустарная продукция у детей не вызывает большого интереса. Хотя позже Райли захочет поучаствовать в Кекуоке[22]. Он никогда не упустит возможности выиграть десерт. — Она изобразила слабое подобие своей обычной улыбки, но ямочек на щеках не было видно.

Куп заметил, как Вероника озабоченно смотрит на подругу. Вчера вечером в «Тонке» прошел слух, что у них с Коди произошел разрыв. Сейчас Марисса явно пыталась делать вид, что ничего не случилось. Но нетрудно было заметить, что она отчаянно несчастна.

Он протянул руку и тронул ее за рукав ее роскошного темно-синего шерстяного пальто.

— Коди — дурак, если вы хотите знать мое мнение.

Лицо ее на секунду исказилось страданием, и Куп проклял себя за свой длинный язык. Она, несомненно, тяжело переживала происшедшее, и сообщать ей, что об этом идут разговоры, было не самым удачным его шагом за сегодняшний день.

Однако Марисса тотчас же царственным жестом подняла подбородок.

— Фоссил есть Фоссил, а «Тонк» есть «Тонк». Нечего удивляться, что новость передается из уст в уста. Этого следовало ожидать. — Решимость зажгла огонь в ее глазах и расправила ее плечи. — Но я ценю ваше участие, Куп. Глупость Коди — как раз та причина, которая вынудила меня прогнать его.

О черт!

Вероника хотела шмякнуть себя по лбу. Вместо этого она только сокрушенно вздохнула. Мало ей искушений! Куп обладал острым как бритва умом и был настоящим подарком в постели. Как уберечь от него свое сердце? Как не дать ему растаять и растечься в большую лужу возле его ног, если выясняется, что он еще и чуток к боли твоей лучшей подруги?

За последние две ночи, пока они с Купом предавались любовным утехам, она, наверное, стерла в порошок все коренные зубы, чтобы сдержать себя. Она готова была повторять снова и снова: «Я люблю тебя, Купер», а назавтра в течение дня ей почти удавалось вдолбить себе, что все ее чувства — просто похоть. Но неизбежно приходила ночь. В постель опять прокрадывался Купер, и все защиты сразу начинали крошиться на куски. Страсть спадала, и наступало спокойное последействие, но в душе все еще ютилась ноющая потребность просто тихо лежать рядом с ним. В такие минуты у нее возникали серьезные подозрения, что она занимается самообманом. Дело было не только в сексе. Несомненно, ее сердцем владело очень сильное чувство.