Введение в философию - [116]

При вступлении народа израильского в истории мы находим его на точке зрения не теоретического, а практически-культового монотеизма, который может быть лучше всего обозначить как единообожание. Первая заповедь, «ты не должен иметь других богов, помимо меня», запрещает не веру в существование других богов, скорее предполагаемое ей, а их почитание. Израиль должен служить одному Иегове, и последний поможет своему народу против его утеснителей. Каким путем народ этот перешел от политеизма всех семитов, всюду просвечивающего еще в его преданиях, к исключительному почитанию единого Бога, это исторически едва можно распознать. Напротив, развитие от единообожания до монотеизма можно проследить по имеющейся литературе. Оно есть общий труд пророчества и священства. Впрочем, оно, как следствие, вытекает из первого шага; народ как бы заинтересован в том, чтобы сделать своего Бога единственным истинным Богом вообще, единого национального Бога сделать Богом мира. В псалмах, в пророках, в истории творения Иегова является уже не только Богом одного Израиля, но и вообще единственным истинным Богом, Богом, сотворившим небо и землю; боги других народов – простые кумиры, сделанные из камня и дерева, бессильные и бессамостные идолы. Как отдельные моменты, в этом развитии выступают: во-первых, централизирование культа благодаря царству и священству, затем углубление понятия Бога в нравственном смысле у пророков и освобождение его от натуралистического и национального характера. Под впечатлением великих исторических судеб народа у пророков слагается убеждение, что Иегова не есть Бог, преданный народу Израиля со слепой благосклонностью и предвзятостью или поддающийся внешнему служению; не потомство Авраама, не приносящее жертвы в Иерусалиме составляют его народ, а правые. «Думаешь ты, что Господь находит удовольствие во многих тысячах баранов? Или в масле, если бы оно текло даже целыми реками? Тебе сказано, человек, что хорошо и чего Господь Бог твой требует от тебя, именно соблюдать слово Божее, любить и быть кротким перед Богом твоим» (Михей 6, 7). Если Израиль не исполнит воли Его, то он более не Его народ, Он отвергнет его. «Пророки могли представить себе, что Иегова уничтожает теперь основанные им царство и народ. Наиболее всего он был для них Богом справедливости; Богом же Израиля он был лишь постольку, поскольку Израиль удовлетворил его требованиям справедливости; они, следовательно, оборотили традиционный порядок обоих основных догматов веры. Этим Иегова избавился от опасности столкнуться с миром и потерпеть неудачу; господство права простиралось еще далее, чем господство ассириян. В этом состоит этический монотеизм пророков; они верят в нравственный порядок мира, в не имеющее исключений значение справедливости, как высшего закона для всего мира»[71].

Процесс освобождения иудейского монотеизма от натуралистического и национального характера был завершен в христианстве. Иисус делает последний вывод: Царство Божие вообще не от мира сего. Иудейство, а также и пророки строго держались мнения, что праведнику должно воздаться в этом мире и что народ Израиля, если он право будет служить Иегове, снова восстанет, и царство Давида будет восстановлено. Иисус упраздняет эту мессианскую надежду, он упраздняет также и то предположение иудейского благочестия, будто в конце концов на долю правого выпадет благополучие в этом мире, на долю же неправого – посрамление. «Царство мое не от мира сего»; следовательно, не от мира и Царство Божие, и не имеет решительно никакого подобия со старым царством Давида или вообще с тем, что представляется обыкновенному человеку прекрасным, великим и желательным. Царство Божие в тебе, оно есть скрытая от мира и непонятная ему полнота блаженства и мира, оно не имеет ничего общего с теми благами, которые может давать и получать этот мир; бедность и унижение в мире очень хорошо совместимы с ним. Царство Божие в общении верующих и святых, в общине учеников Иисуса, которые, будучи рассеяны там и сям по царствам этого мира, живут в них как чужестранцы, не принимая и не ища участия в них. Царство Божие есть, наконец, та вечная будущая Слава Божия, не заключенная ни в пространстве, ни во времени, которую увидят его последователи, когда не будет более ни природы, ни мира.

Под влиянием вот этих обеих форм монотеизма, иудейско-христианского и греческого, и образовалось то представление о Боге и мире, которое сделалось господствующим в церкви, а с ней и во всем мире европейских народов. От Израиля ведут свое начало практически-религиозные определения в понятии Бога: Бог свят и справедлив, но также и милостив, и сострадателен во Христе. От греков исходит умозрительная или метафизическая сторона: бесконечность, премудрость, всемогущество, вседовольство, – словом, все те определения, которыми Бог делается Всеединым, которым и в котором существует все, что имеет бытие и сущность. Из постоянно повторявшейся попытки соединить греческую философию и психологию с христианской религией в одну замкнутую систему учения возникли христианско-церковное богословие и философия. Их основным философским воззрением является