Введение в философию [заметки]

Шрифт

Интервал

На предыдущее было сделано замечание, со ссылкою на недавно возгоравшуюся борьбу по поводу apostolicum'a, что пророчество о вечном мире опять оказалось обманчивым. Но я не хочу так легко отказываться от своих ожиданий. Я и не ожидал, что направление, господствовавшее в богословии за поколение пред тем, уступит поле без дальнейшей борьбы: и зима не уходит, не попытавшись преградить путь весне несколькими снежными бурями. Но весна все-таки приходит. И тут меня не только не смущает протестующий поход старой ортодоксии, но я даже вижу в нем благоприятный признак; если бы она не чувствовала, что опасность грозит самому ее существованию, она не созывала бы с такою ревностью стражей на стены. Но она замечает, что дни ее сочтены, что молодежь покидает ее ряды, и вот она старается отголосками протестов укрепить себя в вере в свою многочисленность, испугать противников и, если возможно, отвратить неотвратимое.

Geschichte der neueren Philosophie. III2, 16. С ним согласен А. Риль (A. Riehl) – в своей вступительной речи о научной и ненаучной философии (теперь также в сочинении: Der philosophische Kriticismus und seine Bedeutung fur die positive Wissenschaft, II, 2, 1 и ел.): ненаучной является та философия, которая на манер греческой резонирует о всех вещах; научной же, напротив, является философия, которая со времен Локка установилась рядом с другими науками, как наука о познании.

Harms: Philosophische Einleitungin die Encyclopedie der Physik, S 89.

Места у Ибервега: История философии, в начале 1-го тома. Сравни также изложение понятия философии у греков в начале Gesch. d. griech. Phil. Zeller'a. Замечу еще, что об отношении философии и науки мною говорилось в том же, как и здесь, смысле уже в Avenarius’овской Vierteljahrsschrift fur Philos. Том I, 15-50.1876.

Оба момента сводятся, впрочем, преданием еще к Пифагору. Он будто бы первый, отклоняя от себя имя мудреца, назвал себя философом: нет мудреца, кроме Бога. И в то же время он полагал достоинство философа в чистом созерцании: «жизнь подобна торжественному представлению; одни приходят на него, чтоб участвовать в состязаниях, другие – чтобы торговать, лучшие же приходят как зрители. Так же точно бывает и в жизни: обыкновенные натуры гоняются аа славой и деньгами, философы же – за истиной» (У Диогена Лаэртского Prooem. 8; VIII, I, 6).

De dignitate et augmentis scientiarum II, 1: historiam et experientiam pro eadem re habemus, quemadmodum etiam philosophiam et scientias, – Historia proprie individuorum est – philosophia individua dimittit, sed notiones ab illis abstractas complectitur. Ill, 1: philosophiae objectum triplex: Deus, Nature, Homo. Convenit igitur partiri philosophiam in doctrinas tres: doctrinam de numine, doctrinam de natura, doctrinam de homine.

Philiosophie voce sapientiae stadium denotamus, et per sapientiam non solum prudentiam in rebus agendis intelligimus, verum etiam perfectam omnium earum rerum quas homo novisse potest scientiam. Philiosophiae prima pars Metaphysica, ubi continentur principia cognitionis; altera pars est Physica, in qua inventis veris rerum materialium principiis, generatim examinatur, quomodo totum universum sit compositum, deinde speciatim quaenam sit natura hujus terrae, aeris, aquaee, ignis, magnetis et aliorum mineralium. Deinceps quoque singulatim naturam plantarum, animalium et praecipue hominis examinare debet, ut ad alias scientias inveniendas, quae utiles sibi sunt, idoneus reddatur – quae ad tres praescipuas revocantur, Medicinam, Mechanicam arque Ethicam.

Essay of human understanding, IV, 21. В предисловии говорится: philosophy, which is nothing but the true knowledge of things.

Цитировано у Huxley: Reden und Aufsatze, немец, перев. Fr. Schulze, стр. 3.

Opera philos., изд. I. Е. Erdmann'a, стр. 169.

System, d. synt. Phil., нем. перев. Vetter'a, том 1, S 37.

Kritik d. reinen Vernunft, Methodenlehre, 3 Hauptst.

Grundriss des Eigentumlichen der Wissenschaftslehre, S 1.

Ideen zu einer Philos. der. Natur. 1796. Werke I, Abt. II. 70

System der Philosophie, 1889, стр. 21. В этом богатом мыслями и выдающемся сочинении Вундт поставил себе целью подвести итог нашему научному познанию, равно как развить его необходимые посылки и последние выводы. Центральное место занимает в нем метафизика, задача которой определяется в том смысле, что она не ограничивает связи фактов по принципу основания и следствия определенными областями опыта, как это делают отдельные науки, а стремится распространить ее на совокупность всего данного опыта (Предисловие).

Е. Renan: Fragments philosophiques, стр. 292: philosopher c'est connaitre philosopher, c'est connaitre l'univers. L'univers se compose de deux mondes, le monde physique et le monde moral, la nature et ihumanite. Letude de la nature et de l'humanite est done toute la philosophie. – Le penseur suppose lerudit, et, ne fut-ce qu'en vue de la severe discipline de l'esprit, il faudrait faire peu de cas du philosophe qui naurait pas travaille une fois dans sa vie a eclaircir quelque point special de la science.

Филолог Шлейхер, не принадлежащий, впрочем, сам к квиетистам, характеризует эту наклонность нашего времени в своем небольшом трактате о дарвиновской теории и языковедении (1863): «с величайшим душевным спокойствием переносят недостаток в философской системе, отвечающей состоянию нашего острого и точного частного исследования, в убеждении, что таковая пока не может быть создана, что лучше обождать с попыткой ее восстановления, пока не соберется достаточное количество надежных и верных познаний из всех сфер человеческого знания». Кому не придет при этом в голову горациевский поселянин, который стоит на берегу реки и хочет обождать, пока она стечет?

At ille

Labitur et labetur in omne volubilis aevum.

Прекрасные замечания относительно необходимости и задачи метафизики читатель найдет у J. Volkelt: «Einfuhrung in die Philosophie der Gegenwart» (1891), с каковым сочинением предлагаемое здесь вообще имеет некоторые точки соприкосновения.

Историческое изложение материалистической философии дает отличное сочинение Ф. А. Ланге «История материализма и критика его значения в настоящее время» (Lange: Geschichte des Materialismus und Kritik seiner Bedeutung in der Gegenwart. 2 Bd., S A. 1896). Читатель найдет здесь самое тщательное историческое исследование сущности и культурно-исторических условий развития материализма. Всесторонне разобраны его отношения к естественным наукам, к богословию и церкви, равно как к обществу и его стремлениям. Биография этого отличного человека недавно издана O.A.EllissenoM (1891).

Сжатое сопоставление важнейших данных из физической антропологии дает прекрасное сочинение: Peschel. Volkerkunde, во II гл.

Л. Бюхнер: Сила и материя (Ludwig Buchner: Kraft und Stoff, 16 Aufl. 1888, стр. 239). На это сочинение все еще можно смотреть как на типичное изложение материалистического миросозерцания в нашей популярной философии, хотя сам автор и отклоняет обозначение своей точки зрения материализмом; и он до некоторой степени прав в этом, так как основные понятия его настолько неопределенны и разнохарактерны что их можно подвести под всякую метафизическую категорию. Как прочные пункты выступают лишь следующие: не существует Бога и никаких целей в природе, нет никакой особой «душевной субстанции с бессмертием и свободой. Пусть книга эта в философском отношении ничтожна, пусть способ изложения в ней неприятен, пусть неумелость в отвлеченном мышлении невыносима, – остается тем не менее тот факт, что с 1855 года она раскуплена и прочитана немецкой публикой в 16-ти изданиях, что она переведена на 13 иностранных языков и здесь тоже была раскуплена и прочитана в многочисленных изданиях. Она может поэтому во всяком случае претендовать на то, чтобы быть причисленной к самым характерным для второй половины нашего столетия явлениям; всякое время характеризуется ведь более теми книгами, которые оно читает, чем теми, которые оно пишет. В своей юности книга имела свой настоящей круг распространения среди образованного среднего класса, отпавшего от церкви и ее исповедания; теперь она давно проникла в низшие слои общества, она принадлежит теперь к инструментам странствующих проповедников социал-демократии. Если спросить, каким преимуществам обязана эта книга своим широким распространением и влиянием, то наталкиваешься на две вещи: она предлагает, во-первых, массу естественно-научных сведений, сообщаемых в популярной форме; во-вторых, она обнаруживает презрение к церкви, теологии и исповеданию. За первое читатель – вполне справедливо – благодарен, а второе завоевывает автору доверие и симпатию: он является как передовой боец в славной борьбе честныхлюдей против лжи, оглупения, рабства и бесправия. Факт, в высшей степени вызывающий на размышление всякого, в каком бы отношении ни стоял последний к церкви и религии. В тех же целях, чтобы вызвать на размышления, пригодно более позднее и не менее богатое успехом сочинение Макса Нордау: Die conventionellen Liigen der Kulturmenschheit (13 Aufl. 1889). И эта книга не выдается в каких бы то ни было отношениях – ни по содержанно, ни по форме; содержанием ее служит не что иное, как сотни раз повторявшееся уверение, что вся наша жизнь и мысль есть ложь. Но именно это-то обстоятельство и сделает ее когда-нибудь в грядущем, – надо надеяться, более счастливом грядущем, – так загадочной: откуда ее притягательная сила? Неужели она действительно выражала самосознание нашего времени?

Die Welt als Wille und Vorstellung. T. II, гл. 1.

Meynert: Psychiatrie, 1884, стр. 170.

Uber die Grenzen des Naturerkennens. 7 изд. 1891, стр. 40 и след. Историю этой речи, произнесенной в 1872 году, и продолжение обсуждения этого вопроса дает вторая статья, 1880 г.: «Die sieben Weltratsel». Я остановлюсь несколько подробнее на этих рассуждениях, так как они обратили на себя большое внимание в кругу естествоиспытателей и много разбирались; на них можно смотреть как на типический пример сильно распространенного здесь образа мыслей. Совершенно подобным же образом высказался незадолго перед тем английский физик Тиндалл в речи, читанной в 1868 г. на собрании естествоиспытателей. Я приведу здесь те сильные выражения, в которые он облекает свою мысль: «Переход от механики мозга к соответствующей деятельности сознания немыслим. Если даже допустить, что одновременно с последней в мозгу происходит какой-нибудь определенный молекулярный процесс, то все же мы не обладаем духовным органом, который делал бы нас способными посредством какого-нибудь мыслительного процесса перейти от одного к другому. Они выступают вместе, но мы не знаем почему. Будь наша душа и чувства настолько развиты и озарены, что мы могли бы видеть и чувствовать самые молекулы мозга, будь мы способны следить за всеми их движениями, их группированием и их электрическими разряжениями, если таковые существуют, и будь мы точнейшим образом знакомы с соответствующими состояниями мыслей и чувств, мы все-таки были бы так же далеко, как и прежде, от разрешения задачи, как связаны эти физические факты с фактами сознания» (Fragmente aus den «Naturwissenschaften», стр. 143).

Бюхнер указывает на такого рода соображение. Kraft und Stoff, стр. 316.

У самого Дюбуа-Реймона случайно тоже имеется эта формула; среди приведенных выше мест, в которых мышление представляется как порождение материальных «условий», встречаются также выражения, в которых говорится о невозможности смотреть на мышление как на порождение физических причин, вроде следующего: «движение может произвести только дви жение или превратиться обратно в потенциальную энергию. Механическая причина вся целиком уходит на механическое действие. Духовные явления, проходящие рядом с материальными явлениями в мозге, лишены, следовательно, для нашего рассудка достаточного основания. Они стоят вне закона причинности» (стр. 45); что, очевидно, имеет в виду сказать: вне механической причинной связи, в которой одной приобрел навык «Лапласовский дух». В прошлом столетии различие этих формул было бы еще хорошо знакомо всякому физику; упущение философии отмщает за себя.

Kraft und Staff, стр. 295, 297, 300 и ел. Нужно целиком прочитать отделы: мозг и душа, мысль, сознание, чтобы увидеть ту безнадежную путаницу, в которой смешиваются здесь эти последние понятия. Здесь смешаны в неразрешимую путаницу три рода представлений об отношении мысли и движения: 1) Мысль есть движение. 2) Мысль есть действие движений. 3) Мысль неразрывно связана с движением, «мышление и протяжение могут быть рассматриваемы только как две стороны или два образа явлений одной и тойже единой сущности» (стр. 300), каковая сущность по собственной природе своей остается для нас неизвестной (стр. 3, 316). Influxus physicus, параллелизм, тождественность, или обыкновенное представление, Спиноза, Кант – все это кружится одно за другим, как во хмелю. Вполне в порядке вещей, что это человек поносит «философов» как людей, обладающих даром при помощи груды высокопарных бессодержательных слов запутывать самые простые и ясные вещи. Фогт называет между средствами, пригодными для усыпления, «спекулятивно-философские» книги. Быть может и для него было бы не лишним вооружиться против этого влияния и проследить со вниманием рассуждения об этих вещах у Спинозы или Канта. Это предохранило бы его, может быть, от подобнойже путаницы, встречающейся также иу него. См. Physiologische Briefe. 4 изд. 1876, стр. 354.

С. Lange Uber Gemutsbewegungen; нем. перев. Kurella, 1887.

Мне бы хотелось обратить здесь внимание читателя на небольшое сочинение Фехнера: «Uber die Seelenfrage» 1861. В заглавии Фехнер называет это сочинение странствованием через видимый мир с целью найти невидимый. Это часто предпринимавшееся странствование никогда еще не было завершено с большей уверенностью. Фехнер поразительным образом соединяет в себе обдуманность естествоиспытателя со всесторонней осмотрительностью философа и подвижной фантазией поэта. Область одушевления служит центральной проблемой его философии. Он рассматривает ее особенно в Nanna oder Uber das Seelenleben der Pflanzen (1848), в Zend-Avesta, oder uber die Dinge des Himmels und des Jenseits (3 тома, 1851) и дает общее, связное, очень понятное и сжатое изложение своего воззрения в упомянутой книжке Uber die Seelenfrage. Последнее заключительное изложение своей философии в ее противоположности к материализму и дуализму он дает в «Tagesansicht gegenuber der Nachtansicht» (1879). Близкородственно с фехнеровским воззрение Шопенгауэра, философия которого имеет своей центральной догмой следующий тезис: то, что в представлении выступает перед нами как телесный мир, есть само по себе нечто душеобразное, именно воля. В шопенгауэровских произведениях, особенно в небольшом сочинении «О воле в природе», встречаются многочисленные места, цитированные из писателей естествоведов, которые, так сказать, без ведома и против воли дали показание в пользу этого воззрения. Преимущество Фехнера перед Шопенгауэром состоит прежде всего в ясном уразумении, что предполагаемый внутренний мир не может служить к объяснению физического мира; в телесном мире имеют силу только физические принципы объяснения. У Шопенгауэра всюду встречаешься с наклонностью злоупотреблять метафизическим началом, волей, для объяснения природы. Напротив, преимущество Шопенгауэра – его волюнтаристическая психология; к этому мы возвратимся ниже.

Э. Геккель (Naturliche schopfungsgeschichte, 8 изд. 1889, стр. 414 и ел.) склонен видеть в растениеобразных организмах первичную форму всякой жизни; «зооплазма возникла, благодаря перемене работы, из фитоплазмы, так как только эта последняя в состоянии при помощи действия солнечного света возникать непосредственно из неорганических условий». Животные организмы возникли таким образом, что между теми первыми живыми существами некоторые перешли к ассимилированию органической материи и потом утратили способность питаться неорганической материей (425, 431). Напротив, по Вундту (System d. Philosophie, стр. 503 и ел., 334 и ел.), на простейшие живые существа, в форме их отправлений, равно как и в направлении обмена веществ, надо смотреть как на простейших животных, от которых ответвились растения, как организмы, производящие хлорофилл. Для нашей цели различие это не имеет значения. Небезынтересные наблюдения относительно «душевной жизни» протистов представляют психофизиологические этюды М. Verworn'a (1889). На основании явлений движения протистам приписывается основная форма психической жизни, ощущение и воля, хотя и без собственного сознания: движения реакции на раздражения являются признаками тех же психических сопровождающих явлений, которые в самой развитой форме мы переживаем в нас самих.

Произвол в обсуждении этого вопроса очень явственно выступает, например, у W. Volkmann'a (Lehrbuch der Psychologie I 99). Он находит распространение одушевления на область растений «нецелесообразным». Хотя бы даже растениям и нельзя было отказать в известных более отдаленных аналогиях с инстинктивными движениями животных, все-таки неуверенность в этой области внушает нам, что «лучше отказаться от отдаленных аналогий, чем поступиться определенностью понятия души». Как будто дело идет о том, чтобы во что бы то ни стало спасти «понятие души», при образовании которого гербартовская психология во всяком случае «имела в виду только человека и наивысше организованных животных», вместо того чтобы согласовать это понятие с фактами. Душа человека и животных не пострадала бы ведь от одушевления растений, – пострадало бы только ложное понятие.

Du-Bois-Reymond, Reden, II, 17.

Впрочем, кажется, что между земным духом в гетевской могучей трагедии, охватывающей собой небо, землю и подземное царство, и звездными духами греческой философии существует и историческая связь; она происходит через посредство фантастических космологических умозрений натурфилософов XVI столетия, как Парацельс, Агриппа Неттесгеймский, от которых гетевский Фауст заимствует астральных духов и все магически-спиритуалистическое воззрение на природу или разделяет его с ними, как их современник.

Шопенгауэр развивает этот основной догмат своей философии во второй книге своего главного сочинения; это гениальная интуиция его юности, проведение которой через все области действительности составляет собственное содержание всех его сочинений. Очень ясное освещение этой мысли дает небольшой трактат о воле в природе. Новейшая психология, более прежней руководящаяся биологическими точками зрения, все более и более приближалась ко взгляду Шопенгауэра. Здесь надо назвать особенно Вундта; подобно Шопенгауэру, он видит первичную деятельность души в влечении и везде отмечает тесное отношение психических явлений (даже тех, которые принадлежат к стороне представления) к воле. Ясный разбор душевной жизни животных с этой точки зрения можно найти в сочинении G. Н. Schneider'a: Der thierische Wille (1880). Следует указать, что шопенгауэровская теорема о первенстве воли была известным образом предвосхищена кантовасим учением о первенстве практического разума. Это находится в связи с реакцией против преувеличенной оценки рассудка, науки и теоретического образования, как она господствовала в новейшее время, начиная с эпохи так называемого возрождения наук. К этой великой реакции, начинающейся с Руссо и кульминирующей – как реакция против «эпохи Просвещения» – в романтике, принадлежат как Кант, так и Шопенгауэр. Последний своим учением об абсолютной иррациональности мирового начала дал метафизику романтики. Надо указать и на то, что с этим в теснейшей связи стоят большие перевороты в теологии или в понимании сущности религии. Рассудочная теология или спекулятивная философия религии и интеллектуалистическая психология стоят в связи друг с другом, равно как позитивистическая теология связана с волюнтаристической психологией. Недавно наступивший в теологии поворот к позитивизму находится в связи с волюнтаристической психологией нашего времени.

Ср. по этому вопросу Wundt: System d. Philosophie, SSI и след. Массу фактов из области бессознательной душевной жизни приводит Э. фон-Гартманн в первом томе «Философии бессознательного», где можно найти также очерк истории учения о бессознательном.

Между физиологами особенно англичанин Маудсли (в своей «Физиологии и патологии души») отмечает необходимость допущения бессознательной душевной жизни, чтобы потом сказать: бессознательное есть расположение мозга, и чтобы отсюда сделать дальнейшее заключение, что всякая психология, не оперирующая над мозговыми расположениями, не годится никуда. Так, он жестоко нападает на Д. Ст. Милля за то, что тот работает все еще по старому отжившему интроспективному методу, вместо объективного физиологического метода. Мне очень хотелось бы знать, много ли знал бы о душевно-духовной жизни человека тот, кто знал бы о ней только из трактатов физиологов мозга. Насколько мне известно, физиология мозга до сих пор содержит в себе почти одни лишь проблемы, но никаких решений, даже физиологических, не говоря уже о психологических.

В одной из статей в Essays: Gehirn und Seek (1885), стр. 89 и ел.

Вундт (System der Philosophie, стр. 289 и ел.) прекрасно показывает, как невозможно применение к душе понятия субстанции. Понятие субстанции возникло в области телесного мира; здесь оно имеет доступный строгому определению смысл: атомы суть абсолютно пребывающий и по количеству и качеству неизменный субстрат материального мира; все изменения можно свести на перемену в расположении и движении атомов; это – основное положение естествознания. Перенося это понятие на душевную жизнь, мы или уничтожаем понятие, или разрушаем жизнь. Душа не неизменна и устойчива, как атом; для нее характеристично скорее постоянное внутреннее превращение; она никогда не возвращается той же в прежнее состояние, как атом, выделяющийся из соединения. Следовательно, душу нельзя назвать субстанцией в том же смысле, как атом. Если же настаивают на этом, подобно тому как это делает Гербарт, помещают ее сущность в некоторое простое, абсолютно неизменное качество, и если затем видят в представлениях, мыслях, стремлениях просто случайные явления субстанции, обусловливаемые меняющимися внешними отношениями и не касающиеся ее внутренней сущности, то этим разрушают душу: тогда «все то, что в нашем внутреннем опыте имеет действительность и ценность, испаряется в пустую призрачность, чтобы удержать взамен этого не имеющий никакой цены призрак субстанции, долженствующей возместить свою совершенную пустоту своей абсолютной неизменностью и пребыванием».

L. Meyer: Moderne Iheorien der Chemie, S изд. 1884, стр. 131 и сл.

По примеру Гербарта (Psychologie als Wissenschaft, II, 461) и Лотце (Medizinische Psychologie, стр. 115) склонен поселить душу в Варолиевом мосту, как точке прохождения многочисленных мозговых волокон. Особо образованный физиологический орган, в который сходились бы все приводящие нервы, кажется ему ненужным для этого допущения; достаточно, если бы все они сходились в нервной паренхиме, которая не представляет более никакого противодействия всестороннему распространению возбужденний и поэтому позволяет им наверное достигать своими действиями и до субстанции души. Искать эту область в корковой субстанции полушария (которая прежде всего рекомендовала бы себя современным физиологам) ему мешают уже размеры и двойственность этого органа, которому он ставит задачей только поддерживать функциональную деятельность нервов, в качестве производящего силу аппарата. Разбор этого вопроса с точки зрения Гербартовской метафизики и психологии см. у Volkmann'a Lehrbuch der Psychologie, I, 76 и ел.).

См. его последние прения с Фехнером: Metaphysik, стр. 480.

Попытку наглядного построения таких нервных явлений, как они сопровождают, примерно, какое-нибудь зрительное восприятие и примыкающее к нему оборонительное движение, можно найти у Мейнерта (Meynert: Psychiatrie (1884), стр. 145 и ел.). Результаты экспериментальных наблюдений над собаками и обезьянами имеются у Munk'a: Die Funktionen der Grofihirnrinde (2 изд. 1890). Этими опытами, кажется, установлено по крайней мере то, что разрушение тесно ограниченных частей корковой субстанции имеет следствием прекращение определенных, тесно ограниченных психических функций; так удаление задней оконечности задней главной доли имеет своим следствием прекращение способности узнавать знакомые предметы притом одностороннее разрушение уничтожает эту способность только у одного противолежащего глаза. Собака видит, но не узнает того, что видит. Мало-помалу происходит новообразование этой способности; собака опять научается «видеть», т. е. при помощи зрительного ощущения делать заключение о природе предмета. Если толкование и остается при этом во многих отношениях темным, если последовательное занятие клеток образами воспоминания, предварительная пустота клеток, при помощи которых должно сделаться потом возможным новообразование памяти, развертывание ассоциационныхрядов путем рефлекторного раздражения какого-нибудь ряда клеток и т. д., если все это и остается пока не чем иным, как спекулятивной физиологией (удивительно напоминающей, впрочем, спекулятивную психологии Бенеке), то все-таки понятно, что такие факты вызывают у физиологов непреодолимое побуждение к распространенному локализированию психических функций.

Fechner: Elemente der Psychophysik, стр. 399 и сл.

М. Verworn: Psycho-physiologische Protistenstudien стр. 211.

Trendelenburg: Logische Untersuchungen, 2 изд. 1862, II, 8.

Aristoteles, Metaphys, I, 4 (948 в. 15): νουν δή τις ειπών ένεϊναι, καθάπερ εν τοις ζώοις, και εν τη φύσει τον αίτιον τοϋ κόσμου και της τάξεως πάσης οίον νήφων έφάνη παρ' είκη λέγοντας τους πρότερον.

Ch. Darwins Leben, его сына Fr. Darwin'a, нем. изд., I, 284 и ел.

Welt als Wille und Vorstellung, I, §§ 24 и ел. Сравни также место в «Wille in der Natur» (отдел: vergleichende Anatomie), где он с помощью метафизики поправляет Ламарка: именно, последний не мог вообразить себе развития живых существ иначе как во времени, в постепенной последовательности; за незнакомством с кантовской теорией познания он никак не мог прийти на мысль, что воля животного, как вещь в себе, лежит вне времени и тем не менее определяет форму и организацию. Отсюда понятен также интерес Шопенгауэра ко всякого рода ненормальным явлениям: к животному магнетизму ясновидению, симпатическим лечениям и т. д.: физика здесь кончается; напротив того, метафизика, с помощью не связанной пространством и временем воли, может построить эти вещи, и в этом отношении упомянутые явления служат подтверждением теории. Таким образом происходит то, что философия Шопенгауэра делается подозрительной для естествоиспытателя, которому она в остальном так предупредительно идет навстречу.

И совершенно то же самое обстоятельство делает отталкивающей для физика философию бессознательного; и она также ссылается на пробелы в физической причинной связи, чтобы поселить тут метафизическое начало бессознательного. Гартман, впрочем, сам вполне ясно понимает это отношение. В сочинении «Бессознательное с точки зрения теории происхождения видов», опубликованном сначала под анонимом, он становится вполне на точку зрения естествоиспытания: все естественные явления обусловлены физически. В предварительных замечаниях, с которыми он потом опять напечатал это сочинение под собственным именем (Philosophie des Unbewussten, 10 изд., Ill, 40 и ел.), он в следующем смысле высказывается по поводу недостатка своей первоначальной точки отправления: нуждавшийся в поправке пункт философии бессознательного состоит в том, что она в своем раввитии слишком мало оценивает или совсем просматривает механическое посредство. Он должен был бы сказать: не просматривает, а делает из недостаточности механического причинения доказательство в пользу необходимости воздействия бессознательного. Если он теперь знает, в чем дело, то почему он оставляет, однако, эту несчастную точку отправления на ее прежнем месте? Потому, что «вопрос этот все-таки второстепенной важности»? Это странная отговорка в устах человека, придающего такую важность согласию с естествознанием. Может быть, дело в том, что он не хочет теперь отречься от сочинения, сделавшего его когда-то в двадцать четыре часа знаменитым человеком, хотя в этом пункте, равно как и в других пунктах, он внутренне отказался от него? Также и с пессимизмом дело обстоит, кажется, подобным же образом; по крайней мере, в своих позднейших сочинениях он обнаруживает склонность смотреть и на него, как на отделимую часть системы, с отклонением которой система не рушится, как не рушится и с отклонением воззрения, что бессознательное обнаруживается не только в естественном посредстве, но также прядом с ним.

S. Reimarus: Abhandlungen von den vornehmsten Wahrheiten der naturlichen Religion, 3 изд. 1766, стр. 300.

Сравнение у Ланге, Gesch. d. Mater. II, 346.

Fechner: Einige Ideen zur Schopfungs- und Entwickelungsgeschichte der Organismen (1873), стр. 72.

У Штейнталя: Der Ursprung der Sprache im Zusammenhang mit den letzten Fragen alles Wissens (4 изд. 1888, стр. 6 и ел.). Это небольшое поучительное произведение дает обзор истории теорий образования языка вплоть до настоящего времени, с указаниями собственной теории автора. Психологические основания последней Штейнталь подробно изложил в своем введении в психологию (2 изд. 1881, нем.), первой части «Очерка языковедения», а очерк конкретно-исторического изложения – в Charakteristik der hauptsachlichsten Typen des Sprachbaues (1860).

Интересные рассуждения о преобразующих силах в языке имеются у v. d. Gabelentz: Die Sprachwissenschaft, ihre Aufgaben, Methoden und bisherige Ergebnisse (1891). Значение чувства в развитии языков исследует интересная книга К. Bruchmann'a, Psychologische Studien zur Sprachgeschichte (1888).

М. Mullen Vorlesungen iiber die Wissenschaft der Sprache, нем. перев. Bottger'a, 2 изд., II, 346 и ел.

Что действующая на расстоянии сила притяжения совершенно также понятна или не понятна, как и действие посредством толчка и давления, это показывает Zollner в статье о действии на расстоянии, в первом томе Wissenschaftliche Abhandlungen. Он ссылается на кантовасие метафизические начала естество знания, где материя объясняется из сил притяжения и отталкивания и где говорится: «первоначальная сила притяжения отнюдь не непонятнее, чем первоначальное отталкивание. Лишь чувствам она представляется не так непосредственно, как непроницаемость» (2 Hptst, Lehrsatz 7, Anm.).

Mikrokosmos 1,412 и ел.; 111,481. – System der Metaphysik, 134 и ел.

К. Е. v. Baer: Studien aus dem Gebiet der Naturwissenschaften (1876). Bo многих богатых мыслями статьях Бэр борется здесь против «телеофобии» новейшего естествознания и показывает неизбежность телеологического взгляда на органический мир.

Lucretius: De rerum natura, IV, 830:

Omnia perversa praepostera sunt ratione,

Nil ideo quoniam natumst in corpore, ut uti

Possemus, sed quod natumst id procreat usum.

Спиноза не отваживается сделать этот вывод из параллелизма; он слишком поглощен опровержением телеологии намерений. Но Лейбниц, смотря на вещи непринужденным взглядом, делает этот вывод: Les ames agissent selon les lois des causes finales par appetitions, fins et moyens. Les corps agissent selon les lois des causes efficientes ou des mouvements. Et les deux regnes, celui des causes efficientes et celui des causes finales, sont harmoniques entre eux. (Лейбниц: Монадология S 76).

Дюбуа-Реймон (Grenzen des Naturerkennens, стр. SO) заставляет естествоиспытателя, прежде чем согласиться на допущение мировой души, требовать, «чтобы ему был показан где-нибудь в мире соответствующий духовной способности такой души ком ганглиозных клеток, расположенный в невроглии, питаемый под правильным давлением теплой артериальной кровью и снабженный подходящими чувствительными нервами и органами».

Mechanisch-physiologische Iheorie der Abstammungslehre (1884), стр. 572.

Gesammelte Gedichte, VI, стр. 195 (русск. пере».: Перед святилищем висит завеса, на которой вышиты пестрые образы животных и растений, звезд и цветов, изображающие величие Бога. Благоговение преклоняет колени, чтобы помолиться перед этими богатыми складками. Луч света позади занавеса просветляет образы. Я склоняюсь к самой нижней оборке и только целую ее с трепетом; в самом смелом сне мне не приходит в голову отнять завесу).

Фихте, в своей апеляции к публике по поводу спора об атеизме со странным красноречием обращается против унижения христианской религии до колдовского идолослужения: «система, в которой блаженство ожидается от какого-то сверхмогущественного существа, есть система идолопоклонства и идолослужения и так же стара, как человеческая гибель»; христианская религия в высшей степени резко противоположна этому; она не обещает чувственному человеку решительно никакого земного блаженства.

Данные у ТЬ. Waitz'a: Anthropologic der Naturvolker, II, 167 и ел., относительно негров; III, 177 и ел. – индийцев; V, 134 касательно микронезийцев; VI, 229 и ел. относительно полинезийцев.

М. Müller: Vorlesungen über den Ursprung und die Entwicklung der Religion (1880), стр. 62 и ел. См. также О. Pfleiderer: Religionsphilosophie auf geschichtlicher Grundlage (1884), II, стр. 3 и сл.

В гомеровском мире нигде нет речи о культе души и о действиях умерших душ на здешний мир; мир мертвых строго отделен от мира живых. Е. Роде (Е. Rode: Psyche. Seelenkult und Unsterblichkeitsglaube bei den Griechen, 1890) показывает, однако, на основании многочисленных, следов и переживаний, как этой ступени предшествовала другая, на которой также и греки знали веру и страх перед «духами», равно как и возникающий отсюда культ души. Вытеснение духов Роде ставит в связь с переселениями и с переходом от более древнего обычая погребения к сожиганию трупов. Сожжением разрушается двойник души, и эта последняя вполне и окончательно отделяется от земного, так что принадлежит затем уже исключительно темному царству теней Гадеса и не может беспокоить более ясного и солнечного здешнего мира. Так греки гомеровского времени освободились от призрачного мира духов (spirits). Позднее, в более религиозно настроенное время, в культе героев и душ также и в Греции ожили опять те остатки первобытной веры.

L. Schmidt: Die Ethik der alten Griechen, I, 133 и сл.

К. Lehrs: Populäre Aufsätze aus dem Altertum, стр. 148 и ел.

Я обращаю внимание читателя на краткое и при этом все-таки содержательное и понятное изложение истории древней философии В. Виндельбан-да, которое вместе с ценным дополнением «Очерком истории математики, естествознания и космологии» С. Гюнтера наглядно представляет развитие греческого мышления. Оно образует одну часть (V, I) Handbuch der klassischen Philologie, изд. J. Müller.

М. Mullen Vorlesungen iiber den Ursprung und die Entwicklung der Religion, стр. 406, 412.

1. Wellhausen: Abriss der Geschichte Israels und Juda's in den Skizzen und Vorarbeiten, I, SO. Исследование источников с очень ясной конструкцией развития культа итрадиции см. в «Истории Израиля» того же автора.

А. Harnack: Lehrbuch der Dogmengeschichte, III, 101 и сл.

Как образчик мистико-пантеистического образа мышления я приведу здесь начало «Немецкой теологии», ведущей свое начало из XIV столетия (Изд. F. Pfeiffer, 1851): «Совершенное есть существо, которое объемлет и заключает в своей сущности все существа, без которого и вне которого нет ни одного истинного существа и в котором все вещи имеют свою сущность, ибо это есть сущность всех вещей, и само в себе оно неизменно и непостижимо и движет и изменяет все другие вещи. Но разделенное или несовершенное есть то, что ведет свое начало или происходит из совершенного, подобно блеску или сиянию, истекающему из солнца. И это называется тварью. И ни одно и в этих разделенных не есть Совершенное. Точно так же и Совершенное не есть ни одно из разделенных. Разделенные понятны, познаваемы и выразимы; но Совершенное для всех тварей в их тварности непонятно, невыразимо и непознаваемо. Поэтому Совершенное не имеет никакого имени, ибо оно не есть ни одно из этих. – Если Совершенное должно быть познанным в твари, тогда должны утратиться и уничтожиться тварность, созданность, личность (Ichheit), самость (Selbstheit) и т. п.».

Указываю читателю на прекрасное изложение истории философии религии в первом томк книги О. Pfleiderer'a: Religionsphilosophie (1884). Назову еще: I. Е. Erdmann: Grundriss der Geschichte der Philosophie (3 изд. 1878); R. Falckenberg: Geschichte der neueren Philosophie (1886); R. Eucken: Die Lebensanschauungen der grossen Denker (1890).

Это отношение недавно подробно изложено на основании источников в труде L. Stein'a: Leibniz und Spinoza (1890).

Спиноза объясняет mens при помощи corpus; mens есть не что иное, как идея какого-нибудь определенного отдельного тела, служащего ее объектом (Этика, II, 11, 13). Лейбниц же, наоборот, corpus объясняет при помощи mens; если там mens есть nihil aliud quam idea corporis, то здесь corpus есть nihil aliud quam idea mentis, или, иначе говоря, – mens phaenomenon sive objective existens.

Monadologie, SS 38 и ел., Opera philosophica, изд. Erdmann'a, стр. 708.

S. Reimarus: Die vornehmsten Wahrheiten der naturlichen Religion, глава IX SS 14 и ел. Реймарус, как известно, также и автор Вольфенбюттельских фрагментов; у него очень ясно выступают обе стороны философии прошлого столетия – сторона, обращенная к «естественной» религии, и сторона, отвращенная от религии «откровения».

Wieland: Ueber den Gebrauch der Vernunft in Glaubenssachen в Deutsche Merkur за 1788 (Werke, изд. Hempel, XXXII, 336 и ел.).

В автобиографии Федера (I. G. Н. Feders Leben, Natur und Grundsatze, 1825) можно прочесть, как глубоко проник переворот во все личные и университетские отношения. Федер долгое время был любимым и знаменитым преподавателем философии в Геттингенском университете; появление кантовской философии в восьмидесятых годах вызвало вдруг такое пренебрежение к нему со стороны коллег и студентов, что он добровольно сложил с себя должность преподавателя и покинул город. Отсюда становится более понятным и тот факт, что государственным руководителям Пруссии, следовавшим за Фридрихом Великим, сделалось при этих обстоятельствах так страшно, что они приняли меры против кантовских лекций по философии религии.

F. Н. Jacobi: Über die Lehre des Spinoza in Briefen an den Herrn Moses Mendelssohn. 1785.

Йодль (Iodl) в своей Geschichte der Ethik (II, 102 и ел.) сопоставляет с О. Контом его немецкого современника Краузе: как тот в заголовке своих последних сочинений провозглашает себя основателем религии человечества, даже выдумывает для новой религии культ, вместе с календарем и святыми, так и Краузе, сидя в уединенной комнатке, один со своими мыслями, основывает в 1808 г. «союз человечества» и начинает с этого момента новый период человеческого рода и новое летосчисление.

В трактате: Grundsätze der Philosophie (1842-1843)' у Grün'a: L. Feuerbach Briefwechsel und Nachlass, стр. 411 и ел.

Fr. Engels: Der Ursprung der Familie, des Privateigentums und des Staates, 3 изд. 1890.

Мысль, что мировоззрение имеет свои корни в историческом сознании человечества, отлично развита в почти забытом сочинении Bunsen: Gott in der Geschichte (1857). Я не могу не привести здесь одного места из прекрасного предисловия к этой книге: «Предчувствие божественно устроенного и обнаруживающего божественное хода всемирной истории есть первоначальное божеское дарование человека. Он с самого начала познает себя не просто как одного среди многих, а как члена ряда развитии его собственной сущности. Первобытное сознание человека заключается в том, что всякая жизнь, частная и народная, развивается в человечество по закону, который лежит в нем самом, свой же временный центральный пункт имеет в человечестве, а свой вечный в божестве. Это миросознание, т. е. всемирно-историческое сознание Бога, сознание Бога в мировой истории, есть в то же время врожденное чувство отношения отдельного лица, как микрокосмоса, божественного мира в малом виде, к макрокосмосу, к божественному миру в великом виде, и ко всему.

Это тот пункт кантовской философии, который протестантское богословие берет в последнее время за точку отправления своего религиозного созерцания. Я уже указал выше на сочинения Раувенгоффа и Бендера. Здесь я назову еще одно значительное сочинение – I. Kaftan: Die Wahrheit der christlichen Religion (1888). Доказательство основывается на следующем: теоретически принуждающее доказательство истинности христианской религии невозможно; рассудку истинность этой веры не может быть доказана ни филолого-историческим путем доказательств из Св. Писания, как делала старая ортодоксия, ни философскими умозрениями; единственно возможное доказательство состоит в том, чтобы показать, обращаясь к целому человеку что идея об историческом призвании и цели жизни человечества, или необходимая идея о высшем благе, находит свое исполнение в этом и потустороннем Божием царстве христианства. Не хочу при этом скрыть, что я не в состоянии усвоить себе ни отклонения автором всякой метафизики, ни той формы, в которой он вводит сверхъестественное.

Читатель найдет дальнейшее развитие этих указаний в моей Sistem der Ethik (4 изд. 1896, стр. 292 и ел.).

См. сообщения об этом в богатом интересными фактами этюде иезуита Н. Gruber: Comte und Positivismus (1890); да не пропустите случая прочитать затем и второй этюд того же автора: der Positivismus vom Tode A. Comte bis auf unsere Tage (1891); здесь можно найти подробные сообщения о всех церемониях культа ортодоксальных повитивистов во Франция и Англии. Мы имеем здесь литургию, молитву, таинство, пилигримство, – не достает только Бога; вместо него в молитвах, а также и в чтении Imitatio Christi подставляется «человечество».

То, что Deutsche Schriften II. де Лагарда (P. de Lagarde, 3 изд. 1891) начинают проникать в публику, является таким симптомом; в них веет дыхание будущего. Резкое суждение, что настоящее время пресыщено заурядным и малым, задевает как холодное дуновение ветра, предшествующего восходу солнца.

См. разбор понятия силы у Фехнера Physik, und Philos. Atomenlehre, 117 и ел., и у Вундта: System der Philosophie, 297 и ел. Сравни также Гельмгольца: Populäre wissenschaftliche Vorträge, 2 вып., стр. 190.

Essay, II, гл. 23: «Если кто захочет испытать самого себя насчет своего понятия о чистой субстанции вообще, то он найдет, что не имеет о ней никакого иного представления, кроме предположения о каком-то неопределенном носителе качеств, производящих в нас простые представления». Если бы спросить его, что такое этот носитель, которому принадлежат качества, «то он был бы в положении не многим лучше того, в котором находился тот индиец, который утверждал, что мир стоит на громадном слоне. Когда же его спросили далее, на чем стоит слон, он отвечал: на громадной черепахе. Но так как к нему приставали далее: на чем же стоит черепаха с такой широкой спиной, то он дал ответ: на чем-то, – а на чем, он не знает».

Lotze: Mikrokosmos II, 143, III, 531. Metaphysik, 100, 480. Fechner. Atomenlehre, 114. Wundt: System der Philosophie, 289, 585.

J. St. Mill: An Examination of Sir W. Hamilton's philosophy (1865), гл. XL

An examination of Sir W. Hamilton's philosophy, стр. 191 и ел.

См. A. Riehl: Der philosophische Kritizismus und seine Bedeutung fur die positive Wissenschaft. О Канте и его историческом положении я подробно говорю в моей книге: Versuch einer Entwicklungsgeschichte der Kantischen Erkenntnistheorie (1875), а также в моей книге о Канте (Frommanns Klassiker der Philosophie).

В третьей из Meditationes de prima philosophia это положение является выведенным из cogito ergo sum. Это, конечно, одна только видимость; равно как и все это развитие от абсолютного сомнения до абсолютной достоверности положения cogito ergo sum и выведенное отсюда существование Бога и его правдивости, долженствующее потом образовать в свою очередь фундамент для достоверности всякого научного познания – все это уже последующая и совершенно излишняя подстройка уже прежде установленных мыслей. Эти же ранее установленные мысли следующие: математика есть абсолютная наука, все существующие до сих пор науки, особенно же метафизика и школьная физика, прикинутые на ее мерку, являются сомнительными или скорее вовсе не науками. Но они могут сделаться таковыми, если их можно сделать математическими. Это уже сделано, со времени Галилея, для физики: таинственные силы и сущности исчезают, и место их заступают математическое построение и вычисление. До известной степени, находит Декарт далее, это можно сделать и для метафизики; и здесь можно образовать известные понятия с абсолютным значением, например, понятие всереальнейшего существа, ens realissimum sive perfectissimum; новая физика сама стремится к этому понятию абсолютного единства действительности. И в систематическом изложении это понятие делается потом краеугольный камнем – не без легко заметного намерения.

Ethica, II, 7; Ordo et connexio idearum idem est ac ordo et connexio rerum. При этом надо, конечно, заметить, что психофизический параллелизм между явлениями сознания и нервными процессами безо всякого права обращается здесь в гносеологический параллелизм между логическими комбинациями понятий и естественными законами движения.

Различение демонстративного и опытного познания, покоящегося на восприятии, лежит в основании всего рассуждения четвертой книги локковского Essay, собственно главной части сочинения, хотя Локк и не достигает, однако, точного формулирования этого различия. Отчетливо и ясно устанавливается это различение, как точка отправления, в юмовском Enquiry (гл. 4,12 заключение).

Lotze: Logik, стр. 585. Положения механики найдены «не по показанию повторявшихся восприятий, а посредством работы мысли, которая в представляемом чистом случае с непосредственной ясностью видела само собой понятное». Очевидность ее, значится далее (596), не логическая, а эстетическая; свой пробный камень она имеет не в возможности мысли, а в очевидной нелепости ее противоречащей противоположности.

100

Следующие указания имеют целью скорее наметить место этических исследований, чем заполнить его. Читатель, интересующийся тем, как я смотрю на эти вещи, найдет подробное изложение в моей «System der Ethik» (4 изд. 1896).