Вулканы не молчат - [36]

— Редкий для тебя случай. Ты видишь жерло древнего вулкана в вертикальном разрезе.

— Жерло?.. Я представлял его в виде трубы, по которой поднимается магма.

— Тогда вообрази, что ее забило лавовой пробкой. Этот мыс, можно сказать, и есть пробка, расколотая по вертикали.

По вертикали разрезан и шлаковый конус, пригревший палатку начальника. Выходит, его разбили не волны. Гигантское сотрясение откололо кусок острова между каменным жерлом и нашим лагерем, и на его месте образовался залив Отваги. Х. Танакадате писал об увеличении территории суши в связи с образованием острова Такетоми. Наш прорыв, высунувший поток на полтора километра в море, тоже даст прибавку. Но кто может сказать, сколько раз и какими площадями жертвовал остров, когда, возможно, при очередной подвижке в недрах коры от него отваливались, исчезая в воде, куски суши?..

За мысом застойная гладь залива сменилась черноватой волной. Некрутая, без гребешков, она бочком устремлялась к берегу, нацеливаясь на затянутую паром стенку потока. Высотой с трехэтажный дом, поток нес на своей спине самые необыкновенные по своим очертаниям торосы. Готические башни и минареты, выщербленные и расшатанные колонны древнего храма, вставшие на дыбы верблюды и многометровые бюсты неких грозных героев — все это, временами заслоняемое паром, напоминало остатки разграбленной и сожженной цивилизации.

Вода вблизи потока имела ясно-бирюзовый цвет.

— Это она от взвесей такая, — пояснил Костя, — иначе говоря, насыщена пылеобразными частичками. Неделю назад мы здесь купались. Водичка была под сорок градусов.

— А сейчас?

— Опоздали. Она теперь быстро остывает.

Геннадий направил лодку в угол, образованный прибойной полосой и потоком. Причаливать было небезопасно: торчавшие по краям потока многотонные куски лавы могли неожиданно свалиться в воду.

Здешний берег — не то что в заливе Отваги — был угольно-черным от вулканического шлака. Бесформенные куски за несколько недель успело обкатать прибоем, и они по внешнему виду напоминали обычную, только что не в меру ноздреватую гальку. Сплошь черным был и крутой склон, поднимавшийся от моря к месту прорыва.

Мы вытащили лодку подальше на берег и, глубоко зарываясь ногами в пепел, двинулись наверх.

— Вот здесь они и живут, — Костя показал на серый полузасыпанный пеплом валун в трехстах метрах от источавшего густые пары нового конуса.

Съемочная группа, отправленная на Алаид ныне покойным, но все еще памятным основателем «Клуба кинопутешествий» Владимиром Адольфовичем Шнейдеровым, стояла отдельным лагерем. На эту обособленность ее обрекли еще в Петропавловске. Белоусов и Авдейко, размышляя над тем, как забросить научпопфильмовцев на остров побыстрее и таким образом, чтобы они не стеснили экспедицию, приняли решение, смысл которого служители экрана в тот момент постичь не могли. Они и не пытались этого делать, считая, что главное для них — попасть на остров до того, как заглохнут взрывы вулкана.

— Выход у нас один, — сказал тогда Белоусов. — В основном лагере, при всем уважении к вам, места нет. Ну нет, хоть зарежьте. Там, кроме наших, еще и сахалинцы и москвичи, говорят, даже какие-то «дикари» объявились. Впрочем, за них я не отвечаю. А вас — один выход, — вас можем высадить на площадке у подножья конуса.

— Хоть на лаве! — с готовностью подхватил режиссер будущего фильма.

Сейчас на склоне было сравнительно спокойно. Но я представил себе, каково приходилось «кинопутешественникам» еще неделю назад. С одной стороны рычащий, плюющий огнем конус, с другой — море, с третьей — горячий поток. То, что их обильно посыпало пеплом, было полбеды. Киношников, должно быть, не покидала мысль, которую грубо можно сформулировать так: «Черт побери, куда убегать, если кратер начнет швыряться бомбами!» Верхняя площадка была открыта со всех сторон. В качестве защиты москвичи избрали базальтовые глыбы, отброшенные сюда первым взрывом.

Наташа сидела на ящике, обставленном со всех сторон канистрами. Она была в штормовке с туго затянутым на голове капюшоном, в черных мужских штанах и резиновых сапогах-ботфортах. Сразу нельзя было сказать, какое у нее лицо — красивое или обыкновенное, потому что все оно было измазано не то сажей от костра, не то вулканическим пеплом.

Она извинилась за то, что встречает нас в таком виде.

— Вы только из города? Счастливые люди. Я уже не верю, что на свете есть города, что можно принять ванну, пойти в гости… Сначала хоть все это во сне видела. А теперь что наяву, то и во сне. Кошмар, ужас… Не знаю, как можно об этом по-другому сказать. Мне кажется, ничего больше на свете нет — только вулкан, только химическая вонь. А этот пепел… Он уже в легких скрипит. И невозможно отмыться. Вода далеко, а пепел сыпет и сыпет. Где Москва, где хотя бы Петропавловск? Кошмар…

Закуривая сигарету, я заметил, что Наташа смотрит на меня глазами изголодавшегося человека.

— И сигареты кончились. Семен обещал привезти, но когда он вернется? Кошмар!..

Я отдал ей запасную пачку.

— Спасибо, — произнесла Наташа тем медлительно-равнодушным тоном, каким был отмечен ее рассказ о кошмарах. — Не будь я такой чумазой, обязательно бы вас поцеловала.