Вуаль из солнечных лучей - [12]

И, выговорив эту внушительную фразу, которую в разговорной речи мог выдать только человек, горячо интересующийся словесностью и читающий много книг, Осетров сдержанно улыбнулся.

– Думаю, нет смысла говорить об этом, коль скоро хлопот все равно не избежать, – отозвалась Амалия. – Если вам нужна моя помощь, вы можете мной располагать.

– Признаюсь, помощь действительно не повредит, – ответил Осетров. Он поставил локти на подлокотники и сомкнул кончики пальцев. – Во-первых, надо понять, жив Ломов или мертв. Если он мертв, где его тело, если жив, где он находится, а также почему до сих пор от него нет никаких вестей. Во-вторых, мы обязаны разобраться, что произошло в поезде. Кто напал на Ломова, как именно напал, как проник в его купе, и так далее. В-третьих, причина. Что такого мог разузнать Сергей Васильевич, что его стали так спешно и, прямо скажем, неаккуратно убивать. Вы, сударыня, подтвердили мое подозрение, что это как-то связано с гибелью Уортингтона на дуэли. Осталось лишь понять, о чем именно идет речь.

– Знаете, – призналась Амалия после паузы, – по зрелом размышлении у меня все же возникли некоторые сомнения. Допустим, что был некий скрытый стрелок, которого я не заметила. Допустим, что Сергей Васильевич даже узнал, кто это и как его зовут. И что? Французы станут из-за этого сходить с ума? Как по мне, это слишком мелкий повод для столь масштабных действий. Разумеется, то, что узнал Сергей Васильевич, способно вызвать скандал, а скандал всегда означает неприятности. Вероятно, его сведения доказывают, что Ашар пользуется бесчестными методами, чтобы одержать верх над противником, но… простите меня, а когда наши службы вообще пользуются честными методами?

– Должен признаться, Амалия Константиновна, вы не первая, кто задает себе подобные вопросы, – серьезно промолвил резидент. – Давайте все же исходить из того, что если французы решили устранить нашего агента, значит, они считают, что le jeu vaut la chandelle [4]. Далее: вы не правы, считая, что сведения о личности неведомого стрелка ничего не стоят. Я говорю сейчас не о деньгах, само собой, – добавил Осетров. – Даже если стрелок – рядовой агент, какой-нибудь незначительный мсье Дюпон, как минимум англичане будут заинтересованы в том, чтобы узнать его имя. А если речь идет вовсе не о рядовом агенте? Если это кто-то куда более важный и ценный? Или если предположить, что он применил некое усовершенствованное оружие – например такое, которое позволило ему находиться далеко от цели, так что ни вы и никто из присутствовавших на дуэли его не заметили? А Сергей Васильевич, к примеру, смог узнать, что за оружие было использовано, и если эти сведения попадут не к тем людям, Франции не поздоровится. Видите, сколько возможностей сразу возникает?

– Но если Сергей Васильевич узнал некие важные сведения, почему же тогда он не пожелал поделиться ими с вами? – спросила Амалия.

– Ах, госпожа баронесса, только не делайте вид, что вы не понимаете… Ведь и вы, и он – Особая служба, которая никому не подчиняется, кроме генерала Багратионова. Разведка добывает секретные сведения, контрразведка борется с их утечкой, а агенты Особой службы живут себе припеваючи и катаются первым классом в Мадрид, чтобы купить у разорившегося испанского гранда картину для… впрочем, о чем это я? В конце концов, картины тоже нужны, особенно хорошие.

Амалия кисло улыбнулась, напустив на себя вид человека, которого раскусили и которому решительно нечем крыть. На самом деле покупка картины была лишь прикрытием для куда более важной миссии, но так как баронессу Корф обязали хранить эту часть ее поездки в строгом секрете, она не стала поправлять собеседника.

– Значит, Сергей Васильевич вам ничего не сказал и даже не намекнул? – спросила Амалия.

– Нет, госпожа баронесса.

– А что насчет вашего человека? Того, который сопровождал в субботу Сергея Васильевича на вокзал?

– Его зовут Виктор Иванович Елагин, – сказал Осетров, – и я уже обсудил с ним не раз, что господин Ломов говорил и даже как он выглядел, когда ехал на вокзал. По словам Виктора Ивановича, Сергей Васильевич сказал ему следующее, – резидент взял со стола листок. – «Париж – забавный город: вроде и столица Европы, а присмотришься – деревня деревней, только шуму много производит». Еще Сергей Васильевич проехался по поводу Эйфелевой башни, мол, как удобно иметь в стране нечто такое, что можно безнаказанно честить на все корки. Дождь, или засуха, или в правительстве одни остолопы, или война на пороге, или жена изменяет, а поругаешь Эйфелеву башню, и сразу же на душе приятно и легко. «Хорошо бы и нам завести у себя что-нибудь вроде нее», – заметил господин Ломов в конце обсуждения.

– Он говорил что-нибудь еще? – спросила Амалия.

– Конечно, говорил: «Здравствуйте», «До свидания» и еще что-то насчет погоды. – Осетров положил листок на стол. – Но ни слова о дуэли, Амалия Константиновна, ни слова о Уортингтоне и ни слова о том, кто его убил.

– А как Сергей Васильевич выглядел? Вы упоминали, что расспрашивали господина Елагина об этом.

– И Виктор Иванович не раз и не два ответил мне, что господин Ломов выглядел абсолютно обычно и не подавал никаких признаков беспокойства.