Второй жених - [42]

По тому, как выдвинулась вперед его челюсть, и по тому, как крепко сжался его рот, Келли догадалась, что Билл едва сдерживает гнев. Он заговорил не сразу, но сказал то, что выбило почву у нее из-под ног.

— Да, я заслужил твое презрение, учитывая обиду, какую тебе нанес. Не меньше заслужил и твое недоверие. — В его голубых глазах Келли увидела муку и боль. — Но ответь мне пожалуйста, только на один вопрос. Скажи — я убил твою любовь тем, что сделал? Или ты еще любишь меня?

На глазах Келли выступили слезы. Она старалась придумать слова, чтобы сказать, что больше его не любит, но слезы уже невозможно было скрыть, а они свидетельствовали: как Келли ни старалась, она не могла изгнать из сердца любовь к Биллу. И любовь эта будет жить в ней вечно, несмотря ни на что.

Взглянув на Билла сквозь слезы, она поняла, что он прочитал в ее глазах ответ на свой вопрос.

— О, ради всего святого! — отпрянула она от него. Потом развернулась и выбежала в коридор.

Десять минут спустя, уверенная, что Билл уже уехал на встречу, Келли вышла из туалета. Все-таки ее начальник в первую очередь деловой человек, и он не станет рисковать таким важным клиентом. А к понедельнику она придет в себя и сможет с ним увидеться.

Однако, к полному ее замешательству, Билл был все еще на месте, хотя и держал в руках портфель, что говорило о том, что он собирается уходить. Келли уже справилась с истерическим состоянием, которое заставило ее убежать, но все же не хотела встречаться с Биллом взглядом.

Он вышел из кабинета деловым стремительным шагом, задержался около ее стола, и ей пришлось поднять на него глаза — вдруг он хочет отдать ей какие-то распоряжения.

Ее карие глаза дерзко встретились с его решительным, стальным взглядом. Билл смотрел на нее так, словно хотел сказать, что готов умереть, если она того пожелает. Она первой отвела глаза и только по звуку захлопнувшейся двери поняла, что ее начальник ушел.

Глава 10

В понедельник Келли приехала в офис пораньше. Проведя все выходные в мучительных размышлениях, правильно ли она сделала, отказавшись выйти замуж за Билла, Келли продолжала думать о том же, даже когда поднималась по лестнице в свою приемную. То ругала себя за то, что не ухватилась за предоставившуюся ей возможность связать свою судьбу с любимым человеком, то радовалась, что так поступила, ибо все еще не могла до конца поверить, что он не бросит ее перед алтарем, как недавно намеревался, чтобы отомстить за брата. Правда, Келли поняла причину своих сомнений: все дело заключалось в том, что, предлагая ей стать его женой, Билл так ничего и не сказал о любви. В этом и был корень проблемы.

А как можно выходить замуж за человека, который предлагает ей руку лишь ради какого-то донкихотского жеста? А если правда, что Макгаурены влюбляются только раз в жизни и навсегда, то что ее ждет впереди? Каждый день опасаться, что рано или поздно Билл встретит ту единственную женщину, которой отдаст свое сердце? Такая перспектива Келли никак не устраивала.

Все еще пытаясь уговорить себя, что она правильно сделала, что отвергла его, Келли вошла в кабинет. Тут она опять вспомнила — это не выходило у нее из головы все выходные, — что своим отказом она довела Билла до какой-то крайности. Впечатление было такое, что он решил снять белые перчатки, и стоит ей теперь сделать один неверный шаг, и она получит от него отпор.

Но когда она кинула ему обычное свое вежливое «Доброе утро» и получила в ответ холодный, очень официальный ответ, между бровями у нее пролегла морщинка. Он встретил ее вежливое обращение вовсе без агрессии, какой она опасалась. Может быть, воображение все же подвело ее, и она напрасно решила, что он намерен вынуть из нее всю душу.

Но настороженность не покидала ее. Пока он не показывал никаких признаков агрессии, думала она, сидя, аккуратно сложив ногу на ногу и записывая под его диктовку длинное письмо. В то же время сегодня в нем что-то как будто изменилось, да, что-то… хотя она никак не могла понять, что именно. Он всегда был напорист и самоуверен, но сегодня в нем эта напористость стала еще более явной, в нем была какая-то твердая определенность, которая говорила о том, что он тот человек, который уже решил, что ему надо, и знает точно, как этого добиться любой ценой.

Впрочем, она все равно не могла понять, что было у него на уме. Когда диктовка закончилась и она встала чтобы идти к себе, он остановил ее словами, произнесенными все тем же отстраненным холодным тоном, какой отличал его сегодня с утра.

— Мне хочется, чтобы до конца недели мы завершили все срочные дела, — заявил он. Но оказалось — не потому, что со следующей недели она больше не работала у него, он удивил ее неожиданной новостью: — Со следующей недели я ухожу в отпуск на две недели.

— В отпуск? — невольно воскликнула от удивления Келли и увидела его высокомерный вид, словно он нашел ее восклицание крайне неуместным.

— Если вы, конечно, не возражаете, — насмешливо добавил он и, не дожидаясь ответной колкости, продолжал: — С понедельника дядя временно вернется к делам вместо меня.

— Н-но… он же останется без секретарши, — напомнила Келли, стараясь не обращать внимания на его сарказм. Может быть, он хочет попросить ее остаться поработать эти две недели. Впрочем, вряд ли — он говорил с ней так небрежно и холодно, что не похоже было, чтобы он собирался просить ее о каком-нибудь одолжении.