Второй сын - [83]

– Не могу… вспомнить… руну, мой мальчик, – с сожалением, едва ли не с нежностью прошептал Арвин.

– Я начерчу руну. Мне нужно лишь, чтобы ты рассказал, что увидишь, – успокоил его Хёд.

– Но ведь меня отослали с Храмовой горы, а тебя отверг верховный хранитель.

– Знаю, учитель. Они отослали нас обоих… но я все равно знаю руны.

Арвин довольно хихикнул, радуясь словам Хёда.

– Они не заставят нас забыть то, что мы знаем, – проворчал он, не замечая, как нелепо звучали теперь его слова.

Хёд проколол себе палец и аккуратно и четко начертил на ладонях Арвина руну поиска.

– Просто… прижми руны к закрытым глазам.

– Да, да. Теперь я вспомнил.

– Найди Гислу, Арвин.

– Ты ищешь маленькую девочку из Сонгров, которую вынесло волнами на берег, – медленно произнес Арвин. Его голос звучал совсем тихо и шел откуда‐то прямо над сердцем – словно он опустил подбородок на грудь, изучая руны, которые начертил Хёд.

– Да, учитель. Ты ее помнишь?

– Я ее прогнал. Она умоляла меня оставить ее здесь. Но я испугался. Испугался, что она лишит тебя силы.

– Да, – отвечал Хёд, изо всех сил стараясь не разрыдаться.

– Мы отправили ее в храм… и теперь… путь в храм для нас закрыт.

– Но они не могут закрыть тебе глаза, учитель.

– Нет. Не могут, – со вздохом согласился Арвин и прижал ладони к векам. – Покажите мне…

– Гислу, – закончил за него Хёд, и Арвин повторил его просьбу:

– Покажите мне Гислу, – попросил он.

С этими словами он застыл, но вдруг покачнулся, и Хёд решил, что он вот-вот опустит ладони. Но Арвин замер, а с его губ сорвался шепот:

– Она там.

– Где, учитель?

– Она… на ступенях храма. Я вижу замок, и площадь, и шпили… и колонны у нее за спиной. Она поет молитву. Вокруг нее всюду стоят хранители… хранители и дочери… всюду вокруг.

Хёду отчаянно хотелось услышать голос Гислы, но он не стал перебивать Арвина и едва дышал, пока тот продолжал свой рассказ:

– Она… выросла. Она уже не беспризорное дитя… а прекрасная женщина. – В его голосе слышалась растерянность. – Когда я отвел ее в Лиок… она была так мала… сплошные кости да синие глаза. А теперь… она выросла.

– Есть у нее в утробе дитя? – Он должен был спросить. Должен был знать.

– Дитя? – ошеломленно переспросил Арвин. – Нет! Она сама ребенок.

– Нет, учитель. Нет… она выросла, помнишь? Скажи, что ты видишь теперь, не говори о том, что ты помнишь.

– Она худа… но не высока. Я вижу, как налились ее груди… но не утроба. Ее волосы заплетены и уложены золотистым венцом. Глаза подняты к небу. Такие синие глаза. На ней балахон хранителя. Балахон хранителя! – Арвин разволновался. – Все дочери одеты в балахоны хранителей. А моего Хёда не взяли в храм.

– Арвин, – напомнил Хёд, стараясь не дать ему отвлечься, но было поздно. Арвин уже уронил руки на одеяло.

– В храме живут дочери… но в Сейлоке дочерей все нет. А моего Хёда не взяли в храм.

* * *

Поздней весной, в день, обещавший скорее не дождь, а солнце, Арвин ясным голосом предложил пройтись до могилы Бронвин из Берна и поесть лесных ягод. На полпути Арвин совсем обессилел, и Хёду пришлось нести его на руках. Он усадил старика на камень, под которым покоилась его мать.

– Здесь я ее похоронил, – сказал Арвин.

– Да, знаю.

– Она была тебе хорошей матерью.

– Я мало помню.

– Бронвин. Бронвин из Берна. Норны дали ей время… но его не хватило.

Поднявшись, Хёд принялся собирать ягоды с ближайших кустов.

– Ты был так мал. Она не хотела тебя покидать.

Он слышал об этом и прежде, но эти слова для него мало значили.

– Она звала тебя Бальдром.

Хёд словно окаменел. Он не помнил лиц. Зато помнил голоса. Бальдр Возлюбленный. Бальдр Отважный. Бальдр Добрый. Бальдр Мудрый. В тебе есть все это.

Он вспомнил голос, говоривший ему эти слова. Называвший его этим именем. Мягкий. Терпеливый.

– Она звала меня Бальдром, – задумчиво проронил он. – Я забыл. Словно… это не обо мне. Словно кто‐то когда‐то поведал мне об этом.

– Верховный хранитель сказал ей, что ты не Бальдр. Что ты Хёд. Вот почему я дал тебе это имя.

Возлюбленный Бальдр или Слепой Хёд. Хёду куда больше нравилось первое имя. Жаль, что верховный хранитель не оставил при себе свои предпочтения.

– Однажды верховный хранитель тебя призовет. Он осознает свою ошибку и призовет тебя, – проговорил Арвин, и Хёд снова принялся собирать ягоды, быстро перебирая пальцами листву, избегая шипов. – Из всех богов Хёда понимают хуже всех.

– Ты говоришь обо мне… или о сыне Одина? – спросил Хёд, ибо Арвин часто говорил о нем так, словно он сам и был слепым богом.

– Я верю, Хёд знал, что делал, когда убил Бальдра. Его не обхитрили. Нельзя обхитрить слепого бога, ибо он слышит каждый удар сердца, знает каждый голос.

Хёд почти не слушал. Арвин любил поболтать.

– Но если его не обхитрили, зачем же он это сделал?

– Такова была его судьба.

– Его судьба?

– Да. Он знал, что смерть брата принесет смерть ему самому. Но все равно это сделал. Во многом… то была жертва.

– Жертва? – Вот это новость.

– Смерть Бальдра была нужна. Она стала новым началом… она принесла с собой гибель богов и возвышение человека. Возвышение… женщины.

Вернувшись к учителю, Хёд положил перед ним ягоды. Солнце нежно грело кожу, и Хёд задрал подбородок повыше, подставил его под теплые лучи. Арвин молча ел ягоды и довольно причмокивал.