Второй сын - [82]

Он мало спал, а когда наконец изнурение брало верх и он засыпал на несколько часов кряду, то потом вскакивал в ужасе, боясь, что Арвин звал его или что Гисла ему пела, а он их не слышал, ибо сон его был слишком крепок. Он очерчивал кровью руну у себя на ладони, пытался вынудить Гислу ответить ему, но ответа не было – он не чувствовал ни прежнего жжения под кожей, ни покалывания в пальцах. Песен тоже не было. Казалось, их связь оборвалась безвозвратно.

Он так отчаянно желал узнать, что с ней стало, что начертил на ладонях руну поиска, но та показала ему лишь тьму. Руна не могла подарить ему зрение, а звуки, которые он услышал, исказились из‐за расстояния и постороннего шума. То, что он принял за голос, певший песню, на деле могло быть щебетом птиц на колокольне.

Однажды ночью он уснул в кресле у ложа Арвина и проснулся от того, что учитель стонал и тянул его за руку.

– Я подвел тебя, Хёд, – прошептал он, и Хёд услышал, что он плачет.

Высвободив руку, он проверил, нет ли у Арвина жара. Лоб у учителя был теплым, но не слишком, и Хёд прижал к его губам флягу с водой, отер ему губы. У Арвина по щекам катились теплые слезы. Их он тоже вытер.

– Я подвел тебя, Хёд, – снова сказал Арвин и взял его за руку.

На этот раз Хёд не стал высвобождать свои пальцы и откинулся на спинку кресла. Он чувствовал, что Арвин хочет поговорить.

– Ты меня не подвел. Ты единственный родной для меня человек. Все эти годы ты заботился обо мне.

– Они нас подвели.

– Кто они, учитель? – Но он и сам знал ответ на свой вопрос. Приходя в сознание, Арвин говорил только об этом.

– Хранители Сейлока. Могущественные хранители Сейлока. Они всех нас подвели, – прошептал Арвин. – Подвели моего мальчика. – Он поднес руку Хёда к губам и, заливаясь слезами, запечатлел поцелуй у него на ладони.

Этот жест Хёд помнил с детства: так Арвин прежде показывал ему, что гордится его успехами. Уже много лет Арвин не целовал Хёду руку – но в последнее время он все чаще погружался в прошлое, все больше терял связь с настоящим.

Вдруг губы Арвина замерли, и он, отстранившись, принялся водить пальцами по ладони Хёда, снова и снова, словно потирая кроличью лапку или моля о помощи скалу.

– У тебя на ладони руна, – ахнул он. – Это духовная руна.

Хёд вздохнул. Он сам был так слаб, что не сумел придумать для Арвина никаких объяснений.

– Да, учитель, – только и сказал он. – Ты прав.

Он попытался было убрать руку, но Арвин вцепился в нее, притянул ближе к лицу, прижался к руне правым глазом – подобно Одину, опустившему глаз в источник Мимира в обмен на мудрость рун.

– Возьми мои слезы вместо крови, покажи мне другую свою половину, – взмолился Арвин.

Хёд не стал его останавливать, не забрал ладонь из его дрожавших пальцев. Учитель просил руну о том же, о чем просил он сам, день за днем, в надежде услышать биение сердца Гислы, почувствовать, что она там, на другом конце.

– Ничего нет, – сказал Арвин. – Я вижу лишь шрамы.

– Да… ничего нет, – повторил Хёд упавшим голосом.

– Но это запрещено. Разве я не учил тебя? Запрещено! Что, если бы ее увидел верховный хранитель?

Хёд встал и вымыл руки. От его кожи пахло дыханием Арвина – кислым, болезненным. Говорить было больше не о чем.

– Теперь она ведьма при короле, – прошипел Арвин.

Хёд замер, едва сдерживая ярость, сжимая мокрые кулаки.

– Кто, Арвин?

– Гисла из Сонгров. Девчонка, что тебе пела. Теперь она поет королю. Она его заморочила. Он не в своем уме. Наш король безумен, но хранители все равно держат его на троне. Они держат его на троне и забивают храм дочерями.

– Что ты знаешь о Гисле? – перебил его Хёд, стараясь говорить спокойно. Он отвернулся от учителя и вытер руки.

– Теперь она ведьма при короле, – повторил Арвин. – Он ее пометил.

– Пометил? Как?

– Она станет новой королевой. Я это видел.

– Ты видел? – То была старая уловка. Устав от расспросов Хёда, Арвин всегда говорил, что что‐нибудь «видел».

Хёда это ужасно злило – быть может, потому что сам он ничего не видел, а значит, не мог найти применения видениям, призванным сеять веру или послушание.

– Как он ее пометил? – настаивал Хёд, не отвлекаясь на предсказания Арвина.

– На ней его знак. Она принадлежит ему.

Арвин пытался его ранить. Хёд понимал это по словам, которые выбирал учитель. Арвин не лгал… он уклонялся от ответа, но его выдавало суматошное биение сердца.

– Я ухожу, учитель. Пойду на охоту. Я буду неподалеку, – сказал Хёд и взялся за посох.

– Я сказал королю, что у него есть сын… но ему все равно! – крикнул Арвин, не желая отпускать Хёда. – Он мне не поверил. Так же, как ты мне не веришь.

– Когда ты говорил с королем? – ахнул Хёд.

– Я говорил с ним на площади, когда он привел эту ведьму обратно. Я предупредил его о ней. И рассказал ему о тебе. Но он лишь расхохотался.

– Ты предупредил его о ней? – Хёд повалился обратно в кресло у постели Арвина.

– Король мне не поверил. Он безумен. Она заморочила ему мозги.

– Ох, Арвин, – вымолвил Хёд, – что ты наделал.

– Он посадил меня в колодки. Меня никто не слушал. Верховный хранитель велел мне уйти. Они нас подвели. Они всех нас подвели.

* * *

Шли месяцы. Пять месяцев. Шесть. Семь. Состояние Арвина все ухудшалось. Сегодня он мог без единой ошибки прочитать наизусть восемнадцать заклинаний Одина, но назавтра забывал даже свое имя. Все это время Гисла не давала о себе знать. Отчаяние Хёда росло. Он дошел до того, что однажды, когда у Арвина выдался хороший день, попросил его начертить руну поиска и пересказать ему, что он видит. Арвин даже не удивился, даже не стал говорить, что подобная просьба глупа, но со вздохом принялся перебирать свою длинную бороду.