Второй Шанс - [34]

— Аянами, вызывай скорую, Акаги вскрыла себе вены!

— Зачем её спасать, если она хочет уйти? — о, ну вот опять…

— Потому, что она — наш шанс на победу. А ещё только она знает, как воскресить тебя.

— Хорошо. — я пока постараюсь понять, что случилось.

До приезда скорой ещё около десяти минут, надеюсь, что успею. Всё тело учёной в синяках, несколько ссадин на рёбрах и в паху довершают печальную картину. Это выглядело так, будто её тело использовали как грушу для отработки ударов. Хлёсткая пощечина заставила Акаги открыть глаза, и я погрузился в затуманенный кровопотерей разум женщины.

За несколько часов до описанных выше событий. Научный отдел, лаборатория статистического анализа и моделирования, кабинет 417.

Акаги Рицуко развалилась в кресле, затянувшись тонкой ментоловой сигаретой. Дорогой табак щекотал гортань, оседая мятной свежестью во рту. Удачное стечение обстоятельств и её ум, вместе с мудростью и опытом Фуюцуки, помогли им хотя бы приблизительно понять сложившуюся в настоящем ситуацию. Обидным было то, что они почти ничего не могли изменить: победы над ангелами были предсказаны, будущее расписано, и пока все предсказания, написанные на призрачных листах, проецируемых куском обсидиана, сбывались. Но самое страшное было в конце: человечество это и есть восемнадцатый ангел, а для рождения Бога все ангелы должны пасть. Тринадцать Душ настолько крепко держат в руках власть над миром, что предотвратить всё то, что будет происходить, почти нереально. Только если найти и физически устранить их всех, вернув власть в руки ООН. Но был и ещё один момент: реального местоположения и возможностей Тринадцати никто не знал, хотя их самих знали все, кто хоть раз открывал Новый Завет. Однако возможность изменить хоть что-то была, одно это уже давало сил бороться. Учёная лёгким толчком ноги в чёрной лакированной туфельке подкатилась к кофеварке и с наслаждением отхлебнула горячий ароматный кофе, до краев заполнявший чашку. Рабочий день уже подходил к концу, а сердце наполнялось предвкушением сегодняшнего вечера. Вдруг дверь с шипением открылась и раздался голос, который она ненавидела:

— Доктор Акаги, почему проигнорировали мой вызов и не отчитались лично о последних двух днях своей деятельности? — дёрнувшись от слова «отчёт» и собрав волю в кулак, Рицуко обернулась:

— Я направила свою ассистентку Ибуки к вам с отчётом. Или она вас не удовлетворила? — с презрением посмотрев на Икари Гендо, девушка встала, и, демонстративно отхлебнув из кофейной кружки, сделала шаг к шкафу с одеждой, намереваясь сменить лабораторный халат на элегантный пиджак. Вдруг удар в низ живота отбросил тонкое тело обратно на стул. По бёдрам текли струйки мочи, пачкая кружевное белье, новую юбку и любимое кресло. Кружка матери с жалобным звоном превратилась в фарфоровые осколки, заливая тёмно-коричневым напитком белую лабораторную плитку. Пульсирующая боль разливалась по телу, туманя разум. Ещё удар, и скрюченное в приступе кашля женское тело выпадает вперёд из кресла, на одних рефлексах падая на четвереньки. Резкий рывок, и пуговицы блузки с треском разлетаются по лаборатории, а змейка юбки следует за блузкой, обнажая дрожащее тело. Мокрая ткань трусиков больно впивается в самые нежные части тела, вынуждая подняться на ноги. Ровный, полный звенящей ненависти голос над самым ухом: «Ты жива, пока выполняешь мои приказы: ещё одна ошибка, и ты станешь бесполезна. Даже тот факт, что сосёшь ты лучше твоей матери, не поможет тебе выжить. Понятно?». Дальнейшее я не смотрел, вывалившись в реальность от звонка в дверь.

Дом Акаги Рицуко, вечер.

Девушку увезли в госпиталь в полубессознательном состоянии, а я с дикой головной болью развалился на полу, не имея сил даже встать. Эмаль ванной навсегда приобрела розоватый цвет, а внутри меня что-то оборвалось: в очередной раз чуть не умер тот, кому небезразлична моя жизнь. Как же я устал видеть смерть… На плечо легла рука Аянами:

— Тебе больно, Синдзи? — хоть она сейчас рядом. Интересно, насколько долго это продлится? Когда моя слабость, глупость или самовлюбленность оборвёт её жизнь? Через сколько циклов откажет сложное экспериментальное оборудование, возвращающее душу в её тело?

— Больно… Я устал: слишком тяжело выносить всё происходящее вокруг.

— Что я должна делать?

— Для чего?

— Чтобы ты жил. Твоё существование приносит мне радость.

— Тогда почему ты сама боишься?

— Я боюсь того времени, когда Командующий скажет, что мне пора исполнить то, для чего я сотворена.

— Рей, я сделаю всё, чтобы не допустить этого. — слёзы, опять слёзы…

— Тебя же нельзя заменить. Зачем ты будешь рисковать собой?

— Потому что я так хочу. Потому что я у меня есть шанс и потому что единственное, что я умею, это убивать.

— Ты хочешь… А чего хочу я? И что такое хотеть?

— Это когда ты испытываешь желание совершить что-то.

— Я хочу узнать, буду ли я нужна тебе после того, как доктор Акаги выздоровеет?

— Почему ты вообще подумала, что я перестану любить тебя из-за Рицуко?

Молчание было мне ответом. Это был самый длинный диалог за всё время нашего общения. С кряхтением встав, я дотащил своё тело до кресла и принялся обдумывать дальнейшие действия. Гендо сошёл с ума. Если его не осадить, не показать ему, что он не всемогущий и не бог, то творящиеся безумства продолжатся. И тогда уже ничего нельзя будет изменить. Люди имеют свойство ломаться, если их слишком прессовать. А со сломанным человеком можно творить любые, даже самые ужасные вещи: Аянами тому яркий пример. По всем моим прикидкам мне нужно действовать: повалять Гендо по полу, показать, что он сам не в безопасности и рассказать, что можно делать, а чего делать нельзя. Иначе он убьет Акаги, сломает Фуюцуки, а потом придет и мой черед. Боль отступает, но усталость берёт своё: мне нужно отдохнуть, завтра трудный день. Открыв глаза, я залюбовался: Рей лежала на диване, заливаемая лунным светом. Изгибы обнажённого тела отливали серебром на тёмно-зелёном бархате обивки, а сосредоточенный взгляд изучал какую-то книгу. То, что обычному человеку света хватало бы лишь на то, чтобы не спотыкаться о мебель, её не смущало абсолютно. Она должна знать: