Первое, что я ощутил придя в сознание, была дикая головная боль: мозг расплавленным свинцом бился в черепной коробке, пульсируя в такт ударам сердца. К онемевшему телу постепенно возвращалась чувствительность, а в темноте закрытых век метались смутные образы чужих мне людей, незнакомых мест и странных событий. Усилием воли выдернул из хоровода образов лицо мужчины лет сорока, с презрением смотрящее на меня. Оно было невыносимо знакомым, но откуда я его помню, не скажу и под пытками. Решив не наблюдать эту мерзость, я открыл глаза: за стеклом пролетали пасторали рисовых полей, огородов и маленьких домиков. Я сидел в почти пустом вагоне в какой-то электричке, которая неслась в неизвестность. Откинувшись на мягкий подголовник, постарался расслабиться и понять, что вокруг происходит, и почему я тут. Для начала нужно узнать, а кто такой «Я»? Последним моим воспоминанием была боль от пробившего сердце ножа и падение в омут зрачка огромного красного глаза, расширенного в экстазе боли или оргазма.
Но раз я жив и осознаю себя, значит, у меня получилось. Однако, попытавшись отмотать память назад, я наткнулся на то, чего в моей голове быть точно не должно: захлёбывающийся слезами мальчик лет четырёх кричит: «Отец, останься!», но мужчина лишь бросает через плечо презрительный взгляд и уходит, не оборачиваясь. Этот мужчина — Икари Гендо, отец моего тела. Память незадачливого хозяина и вселенской тряпки всплывала кусочками, потихоньку восстанавливаясь. Я скосил глаза на стекло вагона — из отражения на меня смотрел темноволосый четырнадцатилетний подросток. Интересно одно: как и в чем я допустил ошибку, если не переродился в новом теле, сохраняя свою память и личность, а оказался в выдуманном мире в теле выдуманного героя? И ладно бы еще в ком-нибудь из Вархаммера, которым увлекался до войны, так нет, в анимешке, которую и помню то смутно… Но мои чувства подтверждали, что всё вокруг реальность, а потому жаловаться на жизнь — последнее дело. Усилием воли поднимаю плеер, лежащий на коленях, и с радостью понимаю, что мои способности при мне. Голова и сердце привычно отдают лёгкой болью: при таких нагрузках на организм это норма. Размеренные размышления прервал рывок затормозившей электрички, меня кинуло лицом в спинку сидения напротив и взволнованный женский голос объявил: «В районе нахождения состава объявлено чрезвычайное положение! Соблюдайте спокойствие и после высадки немедленно продвигайтесь в ближайшее убежище!» Поезд остановился на какой-то заштатной станции и пассажиры организованной толпой двинули из вагона. Я взял рюкзак и вышел на перрон.
Он был на удивление пустынен: все люди уже успели куда-то попрятаться. Электричка с воем электромоторов на пределе мощности умчалась дальше, а я же остался один посреди незнакомого города, даже не зная куда мне идти. В нагрудном кармане рубашки нашлась фотокарточка красивой девушки с фиолетовыми волосами, огромной грудью и подписью: «Жди меня на вокзале, я встречу тебя!». На обратной стороне было несколько оттисков губной помады, сделанных сочными губами. Кажется, её звали Мисато? Телефон ожидаемо не работал. По пустой улице ветер гнал мусор и пыль, а на проводах оживлённо чирикали птицы. Краем глаза я увидел движение, рука рефлекторно потянулась к отсутствующей рукояти ножа. В судорожных попытках нащупать оружие, которого у этого тела никогда-то и не было, я столкнулся взглядом с двумя глазами цвета свежей крови. Красноглазая девочка, казалось, висела над асфальтом, и пристально смотрела на меня, будто пытаясь проникнуть внутрь моей сущности.
Я моргнул и видение исчезло, земля толкнула в пятки, и гул взрыва накрыл меня, оставив пульсирующий визг в многострадальной голове. Откатившись за бетонную клумбу с бонсаем, стоящую на перекрёстке возле вокзала, стараюсь успокоиться и хоть как-то защитить свою тушку. Сформировать щит удалось далеко не сразу, но легкое марево в воздухе указало на то, что всё получилось: от близкого взрыва или крупных осколков не спасет, но лучше чем ничего. Над головой пронеслись, лавируя между небоскребами, два томагавка и взорвались где-то недалеко, найдя свою цель. В виски давило ощущение чужой, подавляющей мощи и жажды разрушения: хотелось просто спрятаться, исчезнуть, и не отсвечивать. Интересно, это Ангел так давит на мозги? Разрывы становились все ближе, земля дрожала под поступью монстра. Пара мелких осколков уже завязла в щите, и сильный толчок земли совпал с падением ударного конвертоплана в метрах пятнадцати передо мной. Еще живой пилот корчился в горящей кабине, безуспешно пытаясь открыть перекошенный фонарь остекления. В огне топлива начал рваться боезапас, и аппарат превратился в шар огня. Голова и сердце взорвались болью, когда осколки наткнулись на щит. Взрывы не утихали, повсюду визжали осколки, периодически влетая в щит. В груди пульсировала боль, через круги перед глазами я видел огромную человекоподобную фигуру, аура которой была настолько плотной, что останавливала снаряды, оранжевым куполом обволакивая гротескную фигуру. Перед темнеющим взглядом пронеслось что-то синее, и приятный женский голос закричал: «Синдзи! Я прибыла, бегом в машину!» Истощённое тело больше не могло поддерживать защиту. На остатках сознания я нырнул в проём двери, и все затопила тьма.
