Второй Шанс - [25]

— Слышь, новенький, пошли, побазарить надо. — воу, это сейчас такие гопники пошли?

— Чего тебе надо, жертва лишней хромосомы?

— Мне папа сказал, что из-за тебя погибла моя сестра! Это ведь ты пилотировал того бешеного робота! — охренеть, теперь в этом клубке появился ещё и труп маленькой девочки. Где-то явственно отсвечивали очки-хамелеоны.

— Парень, я тебя впервые вижу. И если тебе не нужны проблемы, то просто отвали от меня. — лицо гопника искажает гримаса ярости, а мозги пытаются переварить то, что он услышал.

Вдруг девичий визг ворвался в уши, а пацан инстинктивно пригнул голову: «Судзухара!!! Ты что творишь??? Мало того, что на уроки не ходишь, так ещё и новенького задираешь!!!». Гопник отпустил мою рубашку и повернулся к той самой девочке с косичками: «Слышь, староста, он и эта красноглазая кукла — пилоты того огромного робота. И они убили мою сестру! Я этого так не оставлю». После этого он повернулся ко мне и сказал: «Я знаю, где вы живёте, так что мы ещё встретимся». Затем он развернулся и ушёл в закат, расталкивая толпу. Чудак с камерой тихонько шепнул мне на ухо: «Папа Тодзи работает в NERV, а потому он много знает. Судзухара очень зол на тебя, и я бы на твоём месте свалил подальше». После чего этот крыса-кун растворяется в толпе. Класс, шокированный в третий раз, просто разбрёлся кучками по помещению, обсуждая свежие сплетни. Пару раз я замечал этого хрена с камерой, который метался от одной группки к другой и что-то им рассказывал. То, что Гендо слил меня этим кретинам стало для меня неприятной неожиданностью. Хрен бы с Судзухарой, но вот его отец мне явно не дает покоя. Была ли мёртвая девочка, или её сделали уже потом — мне это уже не важно. Гопники в Японии — не те, что в странах бывшего СССР. Если в СНГ это просто уличная шпана из опустившихся людей, то в Японии — члены группировок под крылом крупных корпораций. Они хорошо организованы, имеют отличную крышу и представляют немалую угрозу для того, кто перешёл им дорогу. Логично, что подобные личности есть и у NERV. Хреновый расклад получается, хотя уличные абреки — это не полиция и не армия, так что всё не так плохо.

Уроки сегодня заканчиваются в половине третьего, а большинство учащихся расходится в четыре из-за кружков и спорта. Помогаю Рей собрать портфель, надеваю рюкзак на спину и мы выходим из класса. Путь домой ничем не отличается от пути в школу, только людей на улицах города стало гораздо меньше, поскольку большинство ещё усердно трудится в такое время. Проходя пустынный сквер недалеко от дома, я заметил компанию из шести человек, собравшуюся возле одной из скамеек. Трое сидели на лавочке, ещё три человека стояли рядом, пили пиво и неспешно о чем-то говорили. Вдруг один из сидящих показал на нас пальцем и ощущение, идущее от них, изменилось: кажется, это за нами. Совершенно некстати, что я оставил ножи дома: сейчас они бы мне пригодились, но что есть, то есть. Шепнул Рей: «Если что — прячься за дерево и беги к людям!» Она лишь кивнула — хорошо, когда не задают лишних вопросов. Потихоньку начинаю формировать щит, и тут слышу очень характерный звук загоняемых в магазин дробовика патронов. Становится очень плохо: мне нужно перебить этих бугаев, пока не умру. Бегать наперегонки с шестью амбалами с дробовиком наперевес — дохлый номер. Рей столько не выдержит со сломанными рёбрами. Сильно толкаю девушку за первое попавшееся дерево, прикрывая её щитом, и кричу: «Беги!»

Выстрел, заряд дроби влетает в щит, пара дробин попадают мне в руку, но это не страшно. Главное, что девушка в безопасности, а потому пора немного потанцевать! Разворачиваюсь, падая и уходя в кувырок, дробь пролетает над моим правым плечом. Осталось четыре выстрела и метров тридцать дистанции. Восприятие уже разогнано до предела: мышцы звенят, а картинка выцвела, став черно-белой. Шаг вперёд и влево, выстрел, осыпь краем цепляет щит, ускоряюсь, почти бегу через обжигающий кисель воздуха, горячим свинцом вливающегося в лёгкие на каждом вдохе. Шаг вправо, корпус влево, шаг влево, корпус вправо, осыпь пролетает левее, опять частично цепляя щит. Сердце пропускает удар, но я всё ещё способен сражаться. Один из врагов бросает в меня нож: перехватываю его в полете, инерция закручивает меня вокруг оси, пригибаюсь и заряд дроби пролетает выше, не цепляя щит. Нож отправлен в нападающего с дробовиком, он успевает выстрелить, заряд проламывает щит и бьёт в грудь, но теряет почти всю энергию и только царапает кожу. Стрелок заваливается назад с ножом в горле, а до противников остается метра четыре. Перед глазами начинают плясать черные точки — верный признак того, что силы на исходе. Остаётся только молиться, чтобы их хватило. Пропускаю боккен над собой, подшаг, и энергетический удар пробивает печень противника, вырывая солидный комок плоти из спины мужчины. Ладонь будет ныть ещё неделю, но это небольшая цена. Меняю направление движения, схватившись за ремень ещё стоящего на ногах трупа, уворачиваясь от удара битой. Ловлю взгляд третьего и останавливаю его сердце. Пропускаю удар ножом, и чтобы не умереть, жертвую левой рукой. Лезвие скользит по костям, боль затапливает сознание. Нападающий с ножом отводит руку для второго удара, ловлю его взгляд, и скрюченный как в столбняке труп падает на асфальт. Могучий удар в поясницу швыряет меня вперёд, выдергиваю нож из мёртвых пальцев и бросаю его назад, туда, откуда пришёлся удар. Нечеловеческий вой известил, что я попал. Едва понимая, где нахожусь, встаю на подрагивающие ноги и оборачиваюсь. Щуплый высокий японец зажимает рану в паху, из которой сильными толчками рвется наружу яркая кровь: я зацепил артерию и он уже труп. А шестой, чем-то неуловимо похожий на гопника из школы, смотрит на меня, заряжая дробовик. На последних остатках воли вламываюсь в его разум, посылая единственный приказ: «Умри!» И мужчина с остекленевшими глазами направляет дробовик на свой подбородок и нажимает на спуск. С облегчением падаю на колени, боль затапливает разум, и я падаю во тьму.