Второй шанс для Кристины. Миру наплевать, выживешь ты или умрешь. Все зависит от тебя - [30]

– На часах ноль тоже считается.

– Как так, ведь ноль – это ничто? Если у меня ноль денег, значит, у меня их нет.

Она улыбнулась и снова показала на круг и заставила пальцем пройтись по всем цифрам и назвать их вслух. Наконец до меня дошло: для того, чтобы снова дойти до одного, надо миновать ноль. Я снова начала отсчет – и на этот раз, дойдя до нуля, я досчитала до двадцати четырех.

– Так что бывает, когда доходишь до двадцати четырех? – спросила мама.

Я немного заколебалась. Два оборота по часовой стрелке – это один день. Получается, через два оборота наступает новый день.

– Будет новый день? – ответила я робко.

– Правильно, моя умная маленькая обезьянка, – улыбнулась мама. – Теперь ты знаешь, как начинается новый день.

Мы снова замолчали. Я думала о том, как устроены часы, и очень гордилась этим новым знанием. Потом посмотрела на маму – она снова погрустнела.

– Криштиана, я должна тебе кое-что сказать, нам нужно поговорить.

– О чем?

– Ты помнишь, что на прошлой неделе я ходила искать работу? В общем, я ее нашла.

– Правда? – обрадовалась я. Я знала, как непросто было маме найти работу и как она грустила после каждой неудачной попытки. С последнего места ей пришлось уйти из-за меня – вернее, из-за того, что случилось. Теперь она нашла новую работу, и я была готова помогать ей во всем.

– Я буду работать горничной в богатой семье, но я не могу взять вас с Патриком с собой.

– Но, мама, я буду тебе помогать!

– Знаю, но семья, в которой я буду работать, не разрешила мне взять с собой детей.

Мне стало грустно. Мне не нравилось, когда она уходила, и я оставалась на улице одна. Я скучала по Камили.

Когда ты один на улице – ты слаб.

А кто позаботится о Патрике?

– Мам, я буду заботиться о Патрике.

– Нет, Криштиана, я не могу оставить тебя одну с Патриком на улице – это опасно. Я ходила в детский дом, и, надеюсь, его возьмут. Завтра я снова туда пойду, спрошу об этом и о том, смогут ли они взять и тебя.

– Ты нас оставишь?

– Нет, обещаю, что буду приходить, когда смогу.

Я ничего больше не сказала, но она поняла, что мне грустно, и обняла меня.

– Криштиана, я ведь всегда приходила к тебе?

– Да…

– Значит, мы встретимся снова. Мы обязательно встретимся.

Остаток ночи мы провели в молчании. Я заснула со странным сосущим чувством в животе, и чувство это было очень неприятное. Это было предчувствие перемен, и я не представляла, что меня ждет.

На другой день мама ушла и забрала с собой Патрика. Я долго сидела на коробке в маленьком переулке, где мы провели ночь, и смотрела на часы, нарисованные на асфальте. Я злилась на нее за то, что она хотела нас бросить. Я была уверена, что она так и поступит. Я сидела на земле, делать ничего не хотелось. Вернее, хотелось есть, но я слишком злилась, чтобы думать о голоде. Спустя несколько часов мама вернулась, без Патрика, и села рядом со мной.

– Ты поела? – спросила она.

– Нет!

– Вот, – она протянула мне банан.

– Где Патрик?

– Он в детском доме, о котором я тебе вчера говорила.

– Значит, ты просто бросила его, а теперь бросишь и меня? – закричала я.

– Криштиана, ты же знаешь, что я не хочу вас оставлять. Я вас люблю. Но ты знаешь, как опасно жить на улице. Ты хочешь, чтобы с ним случилось что-нибудь плохое?

– Нет, не хочу, – ответила я.

– Там, где он сейчас, о нем будут заботиться, у него будет еда и безопасный ночлег.

– Но меня к нему не пустят!

– Я поговорила с хозяйкой приюта, и она сказала, что, может быть, они смогут принять и тебя.

– Я не хочу туда.

– Ты помнишь, что случилось с Камили? Я не хочу, чтобы это случилось и с тобой. Ты этого хочешь?

– Нет!

– Значит, приют – это лучшее, что я могу тебе дать. Наша жизнь не станет лучше, Криштиана, если мы сами ничего для этого не сделаем. Когда вырастешь, ты сама это поймешь. Ты не можешь жить так, как я, если есть хоть малейший шанс на что-то лучшее. Мы будем продолжать видеться, и тебе там понравится. Обещаю.

Я сидела молча. В глубине души я понимала, что она права. Я не забыла, что случилось с Камили и многими другими, но и не хотела оставлять свою мать. Нельзя оставлять тех, кого любишь. Так я тогда думала.

Вскоре меня приняли в приют. Первым делом я отправилась проверить братишку. Казалось, дела у него идут хорошо. У него была своя кровать с бортиками, и в той же комнате спали еще несколько детей. Я подошла к кровати и заговорила с ним.

– Мама будет нас навещать. Она так сказала. Велела мне передать тебе, что скоро вернется. Она заработает денег, чтобы нам было полегче, и еще она обещала, что не оставит нас.

При этих словах мне вдруг стало страшно. Я и сама не верила в собственные слова и в то, что мама к нам придет. Я вспомнила ее лицо, когда мы прощались: оно было печальным и в слезах.

– Криштиана, я вернусь. Позаботься о Патрике и веди себя хорошо. Не балуйся. Обещаешь? – такие были ее последние слова. Потом она крепко обняла меня у ворот и долго не выпускала.

Хозяйка приюта проводила меня в дом, и ворота захлопнулись. Я оглянулась и увидела, как мама стоит за воротами, вцепившись в них одной рукой, и плачет. Горечь подступила к горлу и слезы покатились по моим щекам. Хозяйка отвела меня в свой кабинет. Потом усадила на коричневый стул напротив своего стола и внимательно посмотрела в глаза. Я вытерла слезы и выпрямилась.