Второй шанс для Кристины. Миру наплевать, выживешь ты или умрешь. Все зависит от тебя - [25]

Вспоминая о Камили теперь, я понимаю, что не зря люблю книги в жанре фэнтези. Когда я их читаю, мне кажется, будто бы она со мной, и я погружаюсь в волшебный мир, где все возможно. Кроме того, они заставляют задуматься о жизни в целом и о людях. Вот и сейчас на моей тумбочке в гостиничном номере лежит книга Патрика Ротфусса «Имя ветра». Когда я вспоминаю о том, что случилось с Камили, и о той пучине горя, в которую я погрузилась, будучи ребенком, его слова утешают меня. Он говорит, что все мы обладаем непревзойденной способностью переживать потери, и сделать это можно, пройдя четыре стадии. Первая – сон, дающий нам защиту и помогающий дистанцироваться от боли. Вторая – забвение, потому что некоторые раны слишком глубоки и не поддаются лечению. Третья – безумие: когда в реальности – только боль, и единственный выход – сбежать от нее. Четвертая – смерть. После смерти нам уже ничто не страшно.

Я в точности знаю, что представляют собой первые три стадии, о которых пишет Патрик Ротфусс. Через четвертую я не проходила, но иногда боль была такой сильной, что, казалось, смерть вот-вот наступит.

Теперь, глядя на этот бетонный город, где я провела часть своей жизни, испытала горе и боль, познала радость и дружбу, я утешаюсь мыслью о том, что когда рассказываю о времени, проведенном вместе с Камили, она не просто оживает во мне – но живет вечно. В отличие от стольких детей, пропавших бесследно, умерших или забытых, ее имя будет жить, и часть ее истории останется во мне и моем рассказе. Я знаю: она хотела бы, чтобы я открыла правду. А правда в том, что военная полиция – та самая, которая призвана защищать людей, – проводила зачистки кварталов от уличных детей. Сегодня подобное может показаться страшной сказкой, но, к несчастью, это было и происходит по сей день.

Долгое время я стыдилась того, что тогда мне не хватало храбрости выйти из-за угла, где я пряталась. Я жалела о том, что не подошла к Камили, не взяла ее за руку и не отправилась вместе с ней в наше последнее путешествие. Как это ни печально, то, о чем мы больше всего жалеем, преследует нас всю жизнь. Я знаю, что это нерационально. Смерть Камили была бессмысленной, и такой же бессмысленной стала бы и моя смерть. Но подругу и сестру нельзя бросать – а ведь именно это я и сделала. Вся абсурдность ситуации состоит в том, что я долгие годы стыдилась и винила себя в злодеянии, совершенном другим человеком. Теперь же я чувствую одновременно ярость и горечь оттого, что в возрасте шести-семи лет мне пришлось выбирать:

умереть вместе с подругой или жить с вечным чувством вины за то, что я этого не сделала.

Мы можем давать разную характеристику собственным поступкам и качествам, но это лишь слова, а о человеке судят по делам, а не по словам. Говорят, если любишь кого-то – отпусти, и если тебе повезет, он к тебе вернется. Я считаю, что это правило распространяется и на ненависть: отпустив свою ненависть, ты освободишься. Ненависть пожирает тебя. Я столько лет ненавидела тех, кто причинил зло моей подруге и мне. Они отняли жизнь Камили, а вместе с ней – часть меня. Но и этой ненависти они недостойны.

Дети делают слова крылатыми

Камили и по сей день очень много для меня значит. В детстве мы делили с ней приключения и страдания. То время и ее саму я всегда вспоминаю с радостью, смехом и теплотой. Она была умной маленькой девочкой, необыкновенной рассказчицей, и дарила всем, кто ее знал, душевное тепло и счастье. Поэтому, вместо того чтобы помнить только страх и ужас, я храню и вот такое воспоминание о Камили.

Однажды Камили посмотрела на меня, подняла с земли камушек и бросила в меня.

– Чего ты опять такая кислая? – спросила она с вызовом.

– Я думаю: почему так сложно бывает понять то, что говорят взрослые? Почему кажется, что они сами понимают друг друга, но мне нелегко их понять? Я что – дура?

– Ну, есть немножко, – подколола она меня. – Но я думаю, тебе нелегко понять не сами слова, а то, что за ними скрывается.

– Я же так и сказала!

– Нет, Криштиана, ты сказала, что тебе непонятны слова. Это разные вещи.

– И это я тоже сказала!

– Вот сейчас ты ведешь себя глупо!

– Сама ты глупая! – огрызнулась я и показала ей язык. Она закатила глаза. Я подняла с земли тот же камушек и кинула в нее. Камили засмеялась. Мы сидели на земле рядом, скрестив ноги, играли с красной глиной, строили домики и пытались вылепить из глины разных зверушек. Камили все смеялась, и я сказала ей, что это некрасиво. Я видела, что она не может остановиться, и смех ее становился все громче. Я сделала вид, что сержусь, но было трудно не поддаться ее заразительному смеху. В конце концов мы обе покатывались со смеху.

Когда Камили наконец отсмеялась, то сказала:

– Бог дал нам слова.

Она описала руками большой круг, чтобы показать, как это важно.

– Взрослые пытаются их понять, – она показала правым указательным пальцем на голову, – но мы, дети, дарим им крылья.

Она похлопала руками, как курица.

– И тогда слова летают.

Она встала и протянула мне руку. Я взяла ее за руку и тоже встала. Она побежала, расправив руки, как крылья самолета и кренясь то вправо, то влево, и я повторяла за ней. Мы смеялись, она оглядывалась и широко мне улыбалась. А потом врезалась в дорожный столб и упала прямо на задницу.