Второй шанс для Кристины. Миру наплевать, выживешь ты или умрешь. Все зависит от тебя - [23]

Я все бежала и бежала, со всех ног. Стопы, колени и легкие разрывались от боли. Я рыдала, так сильно, что из-за слез не видела, куда бегу, но тело само продолжало двигаться – налево, направо, прямо. Перед глазами стояло тело Камили, падающее на землю. Ее лицо. Ее улыбка. Как она сделала глубокий вдох и не успела выдохнуть – как я увидела ее тело на земле. Я натыкалась на кого-то, на что-то. Кто-то раздраженно кричал мне вслед, но я все бежала и бежала, прочь от тех мужчин и от тела Камили, от всего. Мои ноги двигались сами по себе, на автопилоте.

Я не знала, что делать, и не понимала, куда бегу. Я видела лишь Камили, падающую на землю, снова и снова.

Очнулась я в позе эмбриона, с подтянутыми к подбородку коленями. Повернувшись на бок, я уже готова была обнять Камили – но ее не было. Потом перед глазами снова всплыла ее печальная улыбка, и я не выдержала. Я была одна и плакала так, как никогда прежде. Я лежала под нашей бетонной лестницей совершенно одна. Никогда больше я не увижу Камили. Никогда больше она не обнимет меня под этой лестницей. Никогда больше я не услышу ее певучий голос и ее невероятные истории. Что мне делать? Мне не хотелось жить без нее. Боль была такой жуткой, словно острый нож в животе. Я не могла дышать – словно забыла, как это делается. С сердцем было что-то не то – оно болело, словно тысяча ножей пронзало меня. А потом стало темно…

Не знаю, сколько времени прошло, но когда я очнулась, вокруг была блевотина – моя собственная. Глаза жгло. Я не шевелилась – мне было все равно. Я просто лежала на земле, видя, как она снова и снова улыбается мне, а потом на ее лбу появляется что-то странное, и она падает на землю. Я знала, что жизнь без Камили станет намного мрачнее. Пожалуйста, вернись! Пожалуйста, вернись!

Но я знала, что она не вернется. Долго я лежала под лестницей – помню, что уже рассвело, а потом – снова стемнело. Так повторилось несколько раз. Выбравшись из этого тумана, я поняла, что стала другой. Что-то изменилось. Мир стал темнее, и я стала темнее. Часть моей души умерла вместе с Камили, и я поняла, что это были за тысяча ножей – это умерла часть меня. Я села, обхватив колени, и посмотрела на лужу блевотины. Я так устала. Я не чувствовала ни голода, ни радости, ни горя – словно пустая оболочка. Я решила, что буду еще долго просто сидеть – пока не умру или пока не вернется Камили.

Мама говорила: если сердце болит слишком сильно, надо поспать, а когда проснешься, станет намного легче.

Я подумала, что может это и есть смерть: ты засыпаешь, а потом просыпаешься где-то на небе, и мир кажется намного лучше.

Камили не вернулась, а вот моя мама – да. Она нашла меня под лестницей – мама знала, что мы с Камили иногда ночевали там. Мама погладила меня по голове, обняла и прогнала прочь мои кошмары. Мне стало немного легче, а потом – еще легче. Невероятно, на какие чудеса способна родительская любовь. Без моей матери я бы, наверное, никогда не выбралась из этого забытья. Превратилась бы в призрак, и жизнь на улице стала бы для меня еще опаснее.

Мама целовала меня в лоб и щеки и плакала вместе со мной.

– Криштиана, жизнь иногда ужасна и несправедлива, но ты не останавливайся! Всегда иди вперед!

– Зачем? – спросила я.

– Потому что после всего, что случилось с нами, сердце хочет добра, а ведь так не может быть, чтобы только наши сердца хотели этого. Ты не одна – есть люди, которым ты небезразлична, которые заботятся о тебе. Понимаешь?

Нет, я не понимала. Кому была небезразлична Камили? Кто заботился о ней? Это было несправедливо, и я отказывалась это понимать.

– Когда-нибудь ты поймешь, а до тех пор обещай, что всегда будешь идти вперед. Как бы больно ни было, ты не остановишься!

– Но куда мне идти, мама?

– Это не важно – просто не останавливайся. Договорились? – она встала и протянула мне руку. Я взяла ее за руку, и мы пошли.

История про облачных людей

Сан-Паулу, конец 1980-х

Я часто думаю о Камили. Однажды она рассказала мне историю, которую я запомнила на всю жизнь. Я даже записала ее тогда, в детстве, – настолько сильное впечатление она на меня произвела. Может быть, я так хорошо ее запомнила, потому что это была последняя история, которую рассказала мне Камили перед тем, как я ее потеряла.

Мы с Камили тогда сидели на какой-то коробке под бетонной лестницей. Была ночь, и там, где мы сидели, было темно и уютно. Это была какая-то фабрика, но что именно она производила, мы не знали. Я всегда любила темноту – особенно когда мы с мамой жили в лесу. Тьма окутывает тебя теплом и ощущением безопасности. В лесу видны все звезды на небе и светлячки в листве. Когда-то я думала, что звезды – это и есть светлячки, которые взлетели слишком высоко и прилипли к черной липкой бумаге для ловли мух. Потом мама рассказала, что светлячки не могут летать так высоко, а звезды – это большие, сверкающие огненные шары, а нам они кажутся маленькими, потому что находятся очень-очень далеко от нас. Еще я узнала, что в темноте, как бы я ее ни любила, иногда скрывается зло. Ночью случалось такое, что не могло произойти днем. Ночь скрывала зло, а когда снова наступал день, темнота отступала, будто ее никогда и не было.